Вторая смерть оказалась страннее. Никакого всплеска электричества, ни нарастающей боли: задолго до конца он отрубил все чувства. Осталась лишь расползающаяся лужа крови под коленями, давление меж ребер, куда Эли вонзил нож, и темнеющий мир. Жизнь ускользала от Виктора, а он проваливался в смерть плавно, точно в сон.
А потом – пустота. Время превратилось в единую неделимую секунду. Хор абсолютной тишины. Бесконечность. А потом этот идеальный миг был нарушен. Словно камешек в пруд бросили.
И Виктор вернулся. Задышал. Ожил.
Он сел, а Сидни обвила его своими тонкими ручками. Так они и замерли – оживший труп и девочка, стоящая на коленях у гроба.
– Получилось? – шепотом спросила она. Виктор понял, что Сидни имеет в виду не само воскрешение. У нее никогда не получалось оживить ЭО без последствий. Они возвращались, но возвращались неправильными, их способности искажались. Виктор осторожно прощупал линии своей силы в поисках истончившихся участков, пробелов, но все казалось неизменным. Нетронутым. Целым.
Потрясающее ощущение.
– Да, – ответил он. – Получилось.
Рядом с могилой возник Митч. Бритая голова блестела от пота, татуированные руки были измазаны в грязи.
– Привет. – Он бросил лопату в траву и помог выбраться сперва Сидни, а затем и Виктору.
Дол выразил свою радость, тяжело привалившись к боку Виктора. Пес в безмолвном приветствии ткнулся крупной головой ему в ладонь.
Последний член их компании скорчился у надгробного камня. Доминик сильно смахивал на наркомана, его зрачки были расширены от… чего он там принял, чтобы заглушить неотвязную боль. Виктор чувствовал нервы солдата, истонченные и искрящие, точно оборванные провода.
Они заключили сделку: Доминик согласился помогать им в обмен на прекращение страданий. В отсутствие Виктора бедняга явно не мог сдержать слово. Теперь же Виктор выключил его боль, как иные люди выключают свет. Доминик мгновенно обмяк, напряжение сползло с его лица, точно пот.
Виктор взял лопату и протянул ему:
– Поднимайся.
Тот подчинился, размял плечи и встал на ноги. Затем все вчетвером принялись закапывать могилу Виктора.
* * *
Два дня.
Именно столько Виктор был мертв.
До тревожного долго. Так долго, что уже начали проявляться первые признаки разложения. Прочим, двум мужчинам, девочке и псу, пришлось скрываться у Доминика в ожидании, когда же Виктора похоронят.
– Жилье так себе, – предупредил Дом, открывая входную дверь, и не соврал: крохотная обшарпанная спальня с продавленным диваном, бетонный балкон, кухня, равномерно покрытая тонким слоем грязной посуды, но все это подходило под временное решение долгосрочной дилеммы, а Виктор был не в том состоянии, чтобы размышлять о будущем, по крайней мере не с кладбищенской землей на брюках и привкусом смерти во рту.
Нужно принять душ.
Дом провел его в спальню, узкую и темную. На единственной книжной полке валялись медали и перевернутые фотографии, а на подоконнике – слишком много пустых бутылок.
Солдат откопал чистую футболку с длинным рукавом и логотипом какой-то группы. Виктор вопросительно поднял бровь.
– У меня больше ничего черного нет, – пояснил Дом, включил свет в ванной и ушел, оставив гостя одного.
Виктор разделся, стащил с себя одежду, в которой его похоронили – одежду, что он не узнавал, не покупал, – и встал перед зеркалом, разглядывая обнаженный торс и руки.
Нельзя было сказать, будто он обошелся без шрамов – вовсе нет, но ни один из них не относился к той памятной ночи в «Фалкон прайс». В голове загремело эхо выстрелов, рикошетя от недостроенных стен и скользкого от крови бетонного пола. Частично она принадлежала самому Виктору, но по большей части Эли. Виктор помнил каждую нанесенную тогда рану – удары в живот, иссеченные проволокой запястья, нож Эли между ребер, – но от них не осталось и следа.
Сидни обладала поистине исключительным даром.
Виктор повернул вентиль и шагнул под обжигающие струи, смывая с кожи смерть. Прощупал линии силы, сфокусировался на внутренних ощущениях, как начал делать давным-давно, когда только угодил в тюрьму. Изоляция не позволяла тестировать новообретенные силы на других, поэтому Виктор превратил собственное тело в объект для опытов, изучал все, что только можно, про границы боли, замысловатую сеть нервов. Теперь же он сосредоточился и повернул рубильник сначала вниз, пока не исчезли все ощущения, а потом вверх, пока падающие на обнаженную кожу капли не превратились в ножи. Виктор стиснул зубы и вернул переключатель в обычное положение.
