Мы почти все приготовили, прежде чем троянцы сумели что-то понять.
Когда мы взялись за веревки, чтобы поставить башню, туман уже слегка поредел. Сооружение стало гораздо тяжелее из-за лошадиных шкур и оружия, привязанного к помостам. Лукка и его люди стояли с противоположной стороны, подпирая башню шестами по мере того, как она поднималась. Скрип и наше пыхтение заглушить теперь было нечем. Несколько напряженных минут показались мне долгими часами.
Как только башня, поднявшись, приникла к стене, я услышал испуганные голоса, раздававшиеся с другой стороны укрепления.
Я обернулся к Политосу:
- Беги скорее к Одиссею и скажи, что мы готовы. Пусть выступает немедленно.
Мы заранее решили, что Одиссей и пятьдесят отборных воинов-итакийцев пересекут равнину пешком, ведь колесницы производили так много шума. Но теперь я засомневался в том, что мы выбрали действительно самый разумный способ.
За стенами кричали. Я увидел, как из-за парапета высунулась голова, на мгновение четко обрисовавшаяся на фоне серого неба. Я выхватил меч и бросился к лестнице, которая вела на вершину башни. Лукка лишь на шаг отставал от меня; остальные хетты на площадках опускали конские шкуры, чтобы прикрыть ими бока башни от стрел и копий.
- Что там? - донесся сверху мальчишеский голос.
- Гигантский конь! - с ужасом ответил ему кто-то взрослый. - А в нем люди!
19
Сжимая в руке меч, я стоял на самом верху башни. Мы рассчитали почти точно: помост поднимался над стеной примерно на локоть. Не колеблясь ни секунды, я вскочил на зубец, спрыгнул на каменную платформу за ним. Передо мной, раскрыв рты и выкатив глаза, замерли двое ошеломленных троянцев, длинные копья ходуном ходили у них в руках. Лукка бросился вперед и страшным ударом раскроил одному из них череп. Второй бросил копье и с паническим воплем спрыгнул со стены на улицу.
Небо светлело. Город, казалось, спал, однако за изгибом стены виднелся еще один часовой. Но, увидев нас, он не бросился навстречу, а повернулся и побежал к квадратной каменной башне, высившейся сбоку Скейских ворот.
- Бежит будить остальных, - сказал я Лукке. - Они появятся здесь через несколько минут.
Лукка молча кивнул. Его хищное лицо не выразило ни тревоги, ни страха.
Теперь все зависело от того, кто успеет первым - итакийцы Одиссея или стража троянцев. Мы заняли участок стены, оставалось лишь удержать его. Отряд Лукки торопливо хватал луки и щиты, которые мы привязали к перекладинам башни, а я перегнулся через парапет. Темную равнину затянул туман, и я не мог разглядеть Одиссея и его людей... Если только они действительно вышли из лагеря.
Троянцы выскочили из башни - более дюжины воинов. Тут же я заметил другой отряд, приближавшийся к нам с опущенными копьями с северной стороны. Началась битва. Хетты были профессиональными вояками. Не раз им доводилось смотреть в лицо смерти; умели они пользоваться и собственным оружием. Сомкнув щиты в единую оборонительную стену, мы превратили строй в ежа, ощетинившегося длинными иглами-копьями. Покрепче стиснув копье правой рукой, я прижал свой щит к щиту Лукки. Чувства мои вновь обострились, и течение времени для меня замедлилось. И все же я ощущал, как бьется сердце, как увлажняются потом ладони.
Троянцы налетели на нас с отчаянием и яростью, они почти бросались на копья, обороняя свой город. Мы же дрались за свои жизни. Я понимал, что отступать нам некуда... Или мы удержим этот клочок стены, или погибнем.
Стена наших щитов прогибалась под их бешеным натиском. Нас заставили отступить на шаг. Тяжелый бронзовый наконечник копья ударил в край моего щита и, скользнув мимо уха, погрузился в тело хетта, оказавшегося сзади. Но пока он умирал, я успел вонзить свое копье в живот троянца, который сразил моего воина. За какой-то миг его лицо отразило целую гамму чувств: триумф, изумление, ужас.
По лестнице на помост поднимались и поднимались троянцы, из-под панцирей которых виднелись ночные одеяния. Это была знать, лучшее войско осажденных. Колыхались пышные плюмажи на шлемах, золото поблескивало в лучах зари на бронзовых доспехах.
