Одиссей положил руку на мое плечо:
- Ты спас ему жизнь. Ты заметил стрелу?
- Да, и она летела прямо в его сердце. Как ты думаешь, опасна ли эта рана?
- Не слишком, - отвечал Одиссей. - Но Ахиллес не скоро сумеет выехать на ристалище.
Бок о бок с царем Итаки мы устало брели по пыльной равнине. С моря вновь задул ветер, поднимая пыль, летевшую нам в лица. Возвращаясь в лагерь, мы прикрывали глаза. Каждая мышца моего тела ныла, кровь запеклась на правой руке и ногах, испачкав одежду.
- Ты бился отлично, - проговорил Одиссей. - Я даже решил, что мы все-таки захватим ворота и наконец ворвемся в город.
Я устало покачал головой:
- Мы не можем прорваться в охраняемые ворота. Защитить узкий проход несложно.
Одиссей кивнул, соглашаясь:
- Так ты полагаешь, что твои хетты сумеют построить машину, которая позволит нам подняться на стены Трои?
- Они говорят, что уже проделывали это в Угарите и в других краях.
- В Угарите... - протянул Одиссей. Название города, несомненно, произвело на него впечатление. - Надо переговорить с Агамемноном и военным советом. Пока Ахиллес не выйдет на поле брани, нечего и думать вновь штурмовать ворота.
- Незачем делать это, даже когда он выздоровеет, - возразил я.
Одиссей сурово взглянул на меня, но промолчал.
Политос и в самом деле подпрыгивал на месте, когда я возвратился в лагерь.
- Какой день! - повторял он. - Какой день!
И как всегда до последней детали старик выпытал у меня все подробности сражения. Он следил за битвой с вершины вала, но отчаянная схватка у ворот разыгралась чересчур далеко, да и в кипении боя трудно было что-то различить.
- А что тогда сказал Одиссей? - спрашивал он. - Я видел, как Одиссей, Диомед и Менелай ехали бок о бок к воротам. Кто из них добрался туда первым?
Он устроил мне пир: подал густую ячменную похлебку, жареного ягненка, лук, лепешки, еще горячие, прямо из глиняной печи, фляжки неразбавленного вина. И пока я ел, говорил со мной не умолкая.
Не забывая про еду, я отвечал на вопросы сказителя. Время шло, и солнце склонялось к западу, опускаясь к поверхности моря... Вершины гор островов сделались золотыми, пурпурными, а потом и вовсе растворились во тьме. На безоблачном фиолетовом небе проступила первая звезда, настолько прекрасная, что я понял, почему во все века и повсюду на Земле ее называли именем богини любви.
Вопросы Политоса сыпались как из рога изобилия, поэтому я решил отдохнуть от него и послал справиться о состоянии Ахиллеса. Я не мог избавиться от странного гнетущего чувства. Ахиллес обречен, говорил мне внутренний голос, он переживет Гектора лишь на несколько часов.
Я попытался забыть о предчувствии, усматривая в нем результат усталости и перенапряжения.
- А еще найди Лукку и пришли его ко мне! - крикнул я уже вслед старику, отправившемуся узнать, насколько серьезной оказалась рана.
Представ передо мной, воин-хетт не скрывал мрачного удовольствия. Он приветствовал меня, прижав кулак к груди.
- Ты видел битву? - поинтересовался я.
- Немного.
- И что же ты думаешь?
Он даже не пытался скрыть пренебрежения.
- Свалка подростков, передравшихся на городской площади.
- Но кровь лилась настоящая, - заметил я.
- Я знаю. Однако города не берут, штурмуя защищенные ворота.
Я согласился.
- Деревьев, что растут на том берегу, хватит на шесть осадных башен, а может, и больше, - проговорил Лукка.
- Начни строить одну. Как только великий царь увидит ее и поймет, что это такое, он немедленно решит воспользоваться представившейся возможностью.
- Я вышлю людей с первыми лучами солнца.
- Хорошо.
- Спокойной ночи, господин.
У меня едва не вырвался горький смешок. Ночь будет действительно спокойная. Но я справился с собой и вымолвил только:
- И тебе, Лукка.
Скоро вернулся Политос. Лицо его было печальным, даже умирающее пламя костра позволило заметить скорбь, гнездившуюся в его глазах.
- Какие новости? - спросил я, когда он опустился на землю возле моих ног.
- Мой господин, Ахиллес больше не воин, - отвечал Политос. - Стрела перебила пяточное сухожилие. Он никогда не сможет ходить без костыля.
