Ее нежная кожа - белее, чем сливки, не знала загара, в отличие от кожи женщин, которых я видел в лагере ахейцев. Ее глаза небесной синевы сияли, полные сочные губы таили улыбку, медово-золотые волосы кольцами ниспадали на дивные плечи и струились по спине. Упрямый завиток свернулся на лбу. От Елены пахло цветами: это был волнующий, нежный и обманчивый запах.
Елена улыбнулась мне и пригласила сесть. Когда она опустилась на кушетку с подушками, разместившись спиной к открытым окнам, я тоже сел, ожидая, что она заговорит первой. А сам тем временем разглядывал красавицу на фоне голубого неба и синего моря, просто пожирая ее глазами, - словами нельзя было выразить мой восторг.
- Итак, ты впервые в этой стране, - певуче произнесла она грудным голосом.
Что ж, теперь мне стало ясно, почему Александр - да и любой другой мужчина - мог пойти на что угодно, чтобы заполучить ее... и удержать подле себя.
Я кивнул, сознавая, что в горле пересохло, и не сразу сумел заговорить:
- Моя госпожа, я прибыл сюда на корабле лишь несколько дней назад. А прежде знал о Трое лишь по рассказам бывалых людей.
- Значит, ты моряк?
- Не совсем, - проговорил я. - Я... путешественник и скиталец.
Чистые глаза ее обратились ко мне с подозрением.
- Ты не воин?
- Время от времени приходится браться за меч, но это не мое дело.
- Тогда война - твоя судьба.
Мне нечего было ответить.
Елена сказала:
- Ты служишь богине Афине. - Она произнесла это с уверенностью: ей безусловно доносили обо всем происходящем.
Кивнув, я ответил:
- Да, именно.
Она закусила нижнюю губу:
- Афина презирает меня и враждует с Троей.
- Но здесь ее почитают...
- Нельзя не чтить столь могущественную богиню, Орион. Пусть Афина ненавидит меня, но жители этого города должны ей поклоняться. Иначе их постигнет несчастье.
- Однако Аполлон обороняет ваш город, - возразил я.
Она кивнула:
- И все же я страшусь гнева Афины. - Елена смотрела сквозь меня, пытаясь что-то разглядеть в собственном прошлом, а возможно, и в будущем.
- Госпожа моя, ты хочешь, чтобы я что-то сделал для Трои?
Она вновь обратила ко мне взор. Слабая улыбка заставила проступить ямочки на щеках.
- Ты хочешь узнать, зачем я призвала тебя?
- Да.
Улыбка красавицы сделалась игривой и кокетливой.
- Неужели я не могу познакомиться поближе со столь симпатичным незнакомцем... высоким, широкоплечим? В одиночку преградившим путь Гектору и его колесницам?
Я слегка поклонился:
- А можно ли тебе задать вопрос, моя госпожа?
- Можешь... но дать ответ я не обещаю.
- Весь мир гадает: в самом ли деле похитил тебя Александр или же ты по своей воле оставила Спарту?
Улыбка не исчезла с ее губ. Напротив, она сначала сделалась шире, затем Елена перестала сдерживаться, откинула голову и расхохоталась от всего сердца.
- Орион, - сказала она наконец с явным интересом. - По-моему, ты не понимаешь нас, женщин.
Должно быть, я покраснел, соглашаясь с нею:
- Возможно.
- Знаю лишь одно, - чуть помолчав, продолжала Елена. - Не имеет значения, как и почему я последовала за Александром в этот великий город, но по своей воле я в Спарту не вернусь. - И прежде чем я сумел что-либо сказать, она торопливо добавила: - Нет, я ничего не имею против Менелая, моего первого мужа. Он был добр ко мне.
- Но Александр добрее?
Она развела руками:
- Оглянись, Орион! Если у тебя есть глаза, раскрой их! Какая женщина согласится оставаться женой ахейского царька, если она может стать супругой царевича Трои?
- Но, Менелай - царь...
- О, цари ахейцев ценят своих цариц куда меньше, чем собак или лошадей. Женщина в Спарте - рабыня; жена ты или наложница... разница не велика. Неужели ты думаешь, что женщину пускают в величественный тронный зал дворца в столице Спарты, когда является вестник с посланием царю? Или же иначе бывает в Микенах у Агамемнона... или у Нестора в Пилосе, или у Одиссея на Итаке? Конечно же нет, Орион. А в Трое женщин считают людьми. Цивилизация.
- Значит, госпожа, ты выбрала Трою, а не Александра? - отвечал я.
Она приложила палец к губам, словно обдумывая те слова, которые намеревалась произнести.
