Палатка едва вмещала царевича и слугу. Двое знатных воинов в броне стояли около костра у входа в палатку, их бронзовые панцири поблескивали в ночи. Над костром метались и жужжали насекомые. Не видно было ни рабов, ни женщин, сам же Гектор ждал у входа в шатер. Рослый - чуть ниже меня, царевич стоял без панциря, и ничто не указывало на его высокое положение. Мягкую чистую тунику перехватывал кожаный ремень, на котором висел изукрашенный кинжал. Царевич не стремился потрясать великолепием: Гектор обладал той сдержанной внутренней силой, которая не нуждается во внешнем блеске.
Какое-то время он безмолвно изучал меня в мерцающем свете костра, я вновь увидел его серьезные карие глаза, красивое умное лицо, с усталыми морщинами у глаз и на широком челе. Густая борода скрывала впалые щеки. Тяготы войны сказывалась и на нем.
- Ты тот воин, что встретил меня у ворот, - сказал он наконец ровным голосом, в котором не было ни удивления, ни гнева.
Я кивнул.
Он снова внимательно оглядел меня:
- Как тебя зовут?
- Орион.
- Откуда?
- С самого далекого запада... Я пришел из-за морей, из краев, где садится солнце.
- Из-за океана? - спросил он.
- Да.
Хмурясь от удивления и помедлив, спросил:
- А что привело тебя на равнину Илиона? Почему ты на стороне ахейцев?
- Я исполняю обет перед божеством, - проговорил я.
- Перед каким?
- Перед Афиной.
- Значит, Афина послала тебя сюда поддержать ахейцев? - В голосе его слышалось беспокойство, почти тревога.
Покачав головой, я ответил:
- Я попал в лагерь ахейцев прошлой ночью. Прежде мне не приводилось видеть Трою. Оказавшись в самом пекле боя, я повиновался порыву. Не знаю, что толкнуло меня... Все случилось как-то мгновенно и помимо моей воли.
Гектор сдержанно улыбнулся:
- Лихорадка боя. Бог подчинил себе твой дух, друг мой, и вдохновил на деяния, которые смертный не мог бы совершить без посторонней помощи. Так бывает... Подобное не единожды случалось и со мною.
Я улыбнулся в ответ:
- Да, быть может, именно это со мной и произошло.
- Не сомневайся. Арес или Афина овладели твоим духом и наполнили твое сердце боевой яростью. В таком состоянии ты мог бы бросить вызов самому Ахиллесу.
Из темноты появились рабы, вынесли кресла, крытые натянутыми шкурами, принесли фрукты и вино. Следуя за Гектором, я сел и понемногу попробовал и того и другого. Троянское вино оказалось куда лучше ахейского.
- В твоей руке жезл вестника. Ты говоришь, что явился сюда как посол Агамемнона, - сказал Гектор, устало откидываясь на спинку скрипнувшего кресла.
- Я пришел предложить мир.
- Мы уже слышали подобные речи. Быть может, Агамемнон решил предложить что-то новое?
Я заметил, что оба его помощника подступили поближе, стараясь услышать мои слова. Я вспомнил об Одиссее, надеявшемся на меня, но ответил:
- Великий царь повторяет свои прежние предложения. Если ты возвратишь Елену вместе с богатствами, которые она увезла с собой из Спарты, и оплатишь расходы ахейцев, Агамемнон уведет свои корабли от Илиона и Трои.
Гектор взглянул на своих помощников, оба сурово насупились. А потом, обращаясь ко мне, царевич сказал:
- Мы не приняли эти условия, когда ахейцы зажали нас внутри городских стен, отрезали от союзников. Теперь же мы превосходим их числом, и уже они окружены в своем лагере. Зачем нам принимать столь оскорбительные условия теперь?
"Следует добавить убедительности своим словам", - подумал я.
- С точки зрения ахейцев, царевич Гектор, твоему нынешнему успеху во многом способствовало то, что Ахиллес не вышел сегодня на бой. Но он не будет вечно оставаться в стороне.
- Это всего лишь один человек, - возразил Гектор.
- Лучший воин во всем ахейском войске, - заметил я. - А его мирмидоняне внушают трепет на поле боя.
- Действительно, - признал царевич. - И все же новое предложение мира ничем не отличается от прежних, хотя удача теперь на нашей стороне.
- И что же должен я сказать великому царю?
Гектор поднялся на ноги:
- Решать не мне. Я командую войском, но правит Троей все-таки мой отец. Ответ на твое предложение даст он и его совет.
Я тоже поднялся:
