Когда полыхали дровяные склады в Вителувке, неожиданно рухнула горящая балка и ему серьезно повредило правую ключицу; при двух других вызовах обвалился потолок, ранив его в ногу и плечо; а последним рождественским постом он чуть было не потерял правую руку: тяжелый крепежный брус из железа упал с самой верхотуры и задел его концом — еще миллиметр-другой, и кость раздробило бы начисто…
Молодчина Чарноцкий относился к своим злоключениям на редкость хладнокровно.
— Насчет огня спасовали, вот и швыряются балками, — говаривал он с пренебрежительной усмешкой.
Но пожарные в последнее время следили за каждым его шагом и не позволяли слишком глубоко нырять в огонь, особенно в местах, грозящих обвалом. И все же опасность подстерегала его с удивительным постоянством, причем там, где ее менее всего можно было ожидать. Казалось, разрушительные силы притягиваются самим присутствием Чарноцкого: рядом с ним ни с того ни с сего падали едва тронутые огнем бревна, валились не охваченные еще пламенем потолочные настилы, сыпались обломки величиной с пушечные ядра, иногда же на то место, где стоял Чарноцкий, вдруг обрушивались увесистые каменные глыбы.
А пан Антоний знай себе ухмылялся в усы, невозмутимо попыхивая сигарой. Зато его товарищи озабоченно хмурились и опасливо отходили подальше. До них наконец дошло, что соседство с ним небезопасно.
Случалось и еще кое-что в таком роде, но уже в самом жилище их начальника, а потому никто об этом не знал.
Все началось с удушливого чада: в один из дней дом заполнился такой сильной гарью, словно в закутках тлела какая-то ветошь. Жуткий смрад невидимыми волнами пошел гулять по коридорам, застоялой вонью оседал в комнатах, тяжелой пеленой нависал с потолка. Насквозь пропитались мебель и одежда, белье и постель. Не помогали ни вентилятор, ни проветривание. И хотя двери и окна почти на весь день распахивались настежь — и это при восемнадцатиградусном морозе на дворе, — омерзительная вонь и не думала улетучиваться. Не брали ее ни сквозняки, ни холод — хоть топор вешай. Все попытки отыскать источник зловония ни к чему не привели, оставалось только смириться.
Когда наконец через месяц воздух в жилище стал более-менее сносным, свалилась другая беда: в доме поселился угар. В первые дни еще можно было списать его на нерасторопность прислуги — дескать, по рассеянности закрыла раньше времени печи, но затем пришлось признать, что дело вовсе не в этом, — уж как ни старались уследить, а удушливый угарный газ отравлял воздух все сильнее. Мало что дала и замена топлива: хотя Чарноцкий велел топить дровами и заслонки вовсе не закрывать, кое-кто из домашних ночью порядком угорел, а сам он наутро встал с адской головной болью и тошнотой. Дошло до того, что он вынужден был ночевать не дома, а у знакомых.
Через несколько недель угар выдохся, и пан Чарноцкий с облегчением вернулся в родные стены.
Не сразу удалось ему сориентироваться, отчего это на его дом посыпались напасти, но, прикинув так и эдак, он наконец понял, что за всем этим стоит одна цель: запугать, сбить с него воинственный пыл.
Но всякие такие каверзы только подлили масла в огонь — задело его за живое' и положил он взять во что бы то ни стало верх.
Чарноцкий в ту пору работал над новой системой пожарных насосов; предполагалось, что по своей эффективности они превзойдут все дотоле применявшиеся. Гасить теперь будет не вода, а особый газ — окутывая густыми клубами пылающее здание и перекрывая доступ кислороду; тем самым он сможет в зародыше гасить огонь.
— Ручаюсь, для пожаров это будет бич божий, — ребячески похвалялся он перед знакомым инженером за шахматной партией. — Не исключено, что, когда мое изобретение запатентуют, вред от огня сведется почти к нулю.
И он самодовольно подкручивал свой ус.
Было это где-то в середине января; за каких-нибудь два-три месяца Чарноцкий рассчитывал доработать проект в деталях и отослать в министерство. А пока что из вечера в вечер трудился над своими чертежами, нередко засиживаясь до полуночи…
Однажды, вот так же полуночничая над бумагами, он рассеянно следил, как старый слуга Мартин выгребает из печки уголья, и вдруг головешки эти приковали к себе его внимание.
