— Это должна была быть маленькая птичка, так ведь?
— Думаю, именно Фелипе Тепано дал ей это имя. Он был старшим рабочим в этом проекте. Я заметил, что он все еще здесь, но теперь предсказывает надвигающиеся несчастья.
— Точные предсказания, — заметила я.
— По всей видимости.
— Я так понимаю, на самом деле вы не верите во все эти карты Таро и Лемурию?
— И да, и нет. Это все часть прикрытия, вообще-то. Знаете, нам вообще не следовало возвращаться. Никогда. Но, по крайней мере, я знал достаточно, чтобы вернуться в качестве кого-то другого. Вы знаете, чем я зарабатываю на жизнь? У меня есть эстрадный номер, с которым я выступаю в барах, не думаю, что в таких местах вы часто появляетесь. Мужчины одеваются, как женщины. Это выступление трансвеститов. Королева Му — это мой псевдоним. У меня очень неплохо получается.
— Я это вижу, — произнесла я. — Но, может, вам лучше придерживаться ответа на мой вопрос.
— У нас были выходные по воскресеньям. Все рабочие отправлялись на мессу, а мы просто слонялись по округе, обычно напивались пива и кутили с подружками, ну, те, у кого они были. В то воскресенье Педерсены попросили нас присмотреть за Таваке, пока они будут в гостях у людей, с которыми познакомились. Мы согласились, конечно, но после пары кружек пива мы решили, что хотим пойти на пляж. Мы поспорили на этот счет, но Педерсены сказали, что вернутся только к ужину, и мы решили, что и мы успеем вернуться к этому времени. Мы взяли с собой Таваке.
— Под пляжем вы подразумеваете Анакену? — уточнила я.
— Да, — кивнул он. — С самого начала весь день пошел наперекосяк. Мы пили очень много пива. Взяли пару машин, потому что с нами была Таваке. Дэйв под завязку загрузил одну из них пивом. Пьянствовали мы весь день. Джаспер с Гордоном сильно повздорили. Гордон считал, что Джаспер стремится к славе, вместо того чтобы методично работать, что нам и нужно было делать. Конечно, он был прав, но Джаспер всегда был таким. Он был таким и остается, или оставался до того дня, когда умер. Они, вообще-то, никогда не ладили, эти двое. Две сильные личности, полагаю. Гордон был очень щепетильным в отношении работы, которую выполнял, а Джаспер хотел просто сделать крупную находку. А в археологии нельзя спешить и быть небрежным, а Джаспер именно таким и был. Гордон взял ключи от одной из машин и уехал в гневе.
Я так напился, что сотворил немыслимое. Я начал приставать к Джасперу. Для всех это явилось шокирующим откровением. Джасперу стало до жути противно, а Сет с Дэйвом были просто в шоке и ужасе. Это были 70-е, и в их кругу о таком никто не слышал. Джаспер наорал на меня, швырнул горсть песка в лицо и велел держаться подальше от него. Я был в отчаянии, не зная, почему вообще так поступил. Я помню, что отошел, и меня вырвало. Джаспер потребовал, чтобы мы возвратились.
Не знаю, как это произошло, — сказал он. — Возможно, мы подумали, что Гордон забрал Таваке с собой. Полагаю, мы выпили слишком много пива, но мы просто забыли о Таваке, все мы. Вот только что она бегала, порхала около нас, и в следующую минуту ее уже не было.
Он помолчал, наверное, с минуту. Мне следовало бы надавить на него, но какая-то часть меня не хотела слышать, что было дальше.
— Мы забыли ее, — наконец заговорил он. Его голос был надломленным. — Мы собрали вещи и уже были на полпути к дому, когда вспомнили о ней. Мы вернулись, конечно, и искали, искали, звали ее по имени снова и снова. В конце концов до нас дошло, что надо вернуться в город за помощью. К тому времени уже стемнело. Поисковая группа была тут же сформирована, и весь город, клянусь, отправился на поиски. В ту ночь ее не смогли найти, и на следующий день тоже. Бедняжка заползла в пещеру. Думаю, она была напугана, должно быть, была просто в ужасе оттого, что осталась одна в темноте. Ей было всего четыре. Пещеру уже обыскали, но она заползла в шахту, которую сперва не заметили.
А может, она играла в прятки. Она обожала эту игру, и мы всегда соглашались на это. Мы притворялись, что не видим ее за деревом, и искали ее, пока она не начинала достаточно громко смеяться, и мы могли услышать ее. Ее не могли найти почти три дня! — воскликнул он. — Три дня! — он чуть не закричал. — Она была мертва! — И он разрыдался.
