Эдуард закрыл лицо руками.
– Не могу слышать, Уолтер! Никогда не разрешу подобного в моей стране.
– Под этими пытками многие рыцари Ордена признались в любых грехах, – сказал Рейнолдс.
– Еще бы не признаться! Бедняги были готовы на все, лишь бы прекратить страдания. Но сказанное под пытками не должно приниматься во внимание.
– Однако принималось.
– Здесь такого не будет, Уолтер! Я не хочу!.. Скажи, почему люди не желают просто жить – смеяться, радоваться, любить? Зачем все эти жестокости?
– Ах, милорд, как же вы наивны и добры от природы! Такое не пристало королям. Но ваш тесть превзошел большинство из них. Его ярость против тамплиеров просто демоническая. И все дело в деньгах и сокровищах. Тут он не знает удержу. И ладно бы только отбирал, так нет же! Ему нужно успокоить свою больную совесть, и потому он пытается всеми способами доказать миру, что эти люди заслуживают того, что с ними делают – мучений и изъятий богатств. Его друзья и приспешники – такие, как архиепископ Санский Филипп де Мартиньи и один из его министров, Жильом де Ногаре, – изобретают для них грехи, в которых те сознаются.
– А если отказываются? – спросил Эдуард с содроганием.
– Тогда их ожидают муки, которых не выдержит никто. Мне рассказывали, что многие потеряли способность ходить, потому что у них сожжены ступни. Их клали на решетку и жгли на медленном огне.
– Довольно, Уолтер! Не могу больше слушать. В Англии рыцарей этого Ордена мы не будем подвергать аресту. Нет! Возможно, просто предупредим, чтобы они… Ну, отдали добровольно часть своих богатств.
– А если не отдадут, милорд?
– Тогда посмотрим… Думаю, Перро согласился бы со мной, если бы сейчас был здесь.
– Ах, наш Перро, – вздохнул Уолтер. – Что слышно из Ирландии, милорд?
Лицо Эдуарда посветлело.
– Я горжусь им. Даже Бешеный пес Уорвик не может не признать, что дела там улучшились. Перро сумел остановить восстание в Манстере.
– Если так пойдет дальше, милорд, вы сможете вскоре настаивать на его возвращении ко двору.
– Думаешь, они захотят меня слушать?
– Кто знает? Может быть, его успехи в Ирландии заставят их переменить мнение.
Рейнолдс знал, что такого не будет, ему просто хотелось порадовать бедного юношу, и так расстроенного разговорами о тамплиерах.
И он добился своего. После его ухода настроение короля улучшилось, он заметно повеселел, даже занялся государственными делами. На Совете, который он собрал, большинство участников, к его удовольствию, согласились не предпринимать жестоких действий в отношении рыцарей Ордена тамплиеров.
* * *
Зато чуть не каждый новый день приносил сообщения из Франции о продолжающейся охоте на членов Ордена. Их всех предавали суду, на котором председательствовал архиепископ Санский, и под немыслимыми пытками они признавались в немыслимых прегрешениях. Однако не все. Тех, кто выдерживал пытки и не взваливал на себя грехи, привязывали к столбу и публично сжигали на костре.
Не было такого преступления, в котором бы их не обвиняли, а если и тех не было достаточно, легко выдумывали новые. Многим рыцарям удалось бежать из Франции, и это не нравилось королю Филиппу. Он желал стереть с лица земли всех представителей Ордена, требовал, чтобы другие страны следовали его примеру, и был весьма недоволен отношением своего зятя к этим делам. Больше всех поддерживал Филиппа папа римский, его послушная марионетка, громогласно объявляя, что тамплиеры должны быть уничтожены, и тем, кто не будет содействовать в этом, грозит отлучение от церкви.
Эта угроза вызывала у многих беспокойство, и советники Эдуарда говорили ему, что оказывать неповиновение своему тестю – это одно, а не подчиняться воле папы – совсем другое. Да, они знают, что тот действует по указке французского короля, но тем не менее за спиной папы святой престол и шутки с ним плохи.
Вследствие всего этого в Англии появились не очень активные попытки начать преследование тамплиеров, но они не получили поддержки властей и почти угасли. Тогда папа римский направил в страну своих инквизиторов-следователей, чтобы те на месте ознакомились с ходом дел. Это было первое проникновение святой инквизиции на Британские острова и, к счастью, последнее. Но она вселила во многих страх. Страх был и раньше, конечно, перед разного рода преследованиями, жестокостями и казнями, но то было со стороны власти светской. Теперь же людям грозила церковь – и не на словах, а на деле, ибо инквизиторы привезли с собой не только кресты, но и орудия пыток, и систему тайных дознаний, доносов и угроз – чего здесь не бывало никогда раньше в такой изощренной форме.
