– Она придерживается другого мнения!
– А?!
– Да у нее просто зуд в одном месте.
– Что ты несешь! Хочешь сказать, что моя сестра спит с парнями?
– Нет, с парнем.
– С парнем?
– Да!
– И с кем?
– Хе-хе!
– Что «хе-хе»? Вот паяц! Представь, она бы мне сказала об этом!
– Вот уж не думаю.
– У нас нет друг от друга тайн.
– В самом деле?
– Конечно!
– Ну-ну.
– Подавись своими сплетнями: моя сестра рассказывает мне все!
– Так она сказала тебе, что спала со мной?
Эти слова пронзили грудь Лили ударом кинжала. Она ошеломленно смолкла.
И тогда с обдуманной жестокостью он рассказал ей, что произошло. Вначале она пыталась возражать, а затем молча дослушала завершение истории.
Моисетта была права, говоря Фабьену, что, если он расскажет об их ночи, Лили тотчас порвет с ним: выслушав исчерпывающую хронику, она оделась и, не сказав Фабьену ни слова, с застывшим лицом покинула квартиру и последним автобусом вернулась в Сен-Сорлен.
Добравшись до дому, она зашла в ванную, проглотила три десятка таблеток из аптечки и заперлась у себя. Бросившись на кровать – с растрепанными волосами, в мятой одежде, – она принялась ждать смерти.
К счастью, Моисетта, которая слышала, что сестра вернулась, забеспокоилась, поскольку та не зашла к ней, чтобы, как обычно, рассказать обо всем. Час спустя она поскреблась в дверь Лили.
Отклика не было, это встревожило ее. Моисетта, упорствуя, подергала дверную ручку, поняла, что дверь заперта, умоляющим голосом попросила открыть и, не получив ответа, крикнула. В комнатке Лили царила тишина.
Моисетта поспешно спустилась и разбудила отца, тот высадил дверь и обнаружил, что Лили без сознания. Вызвали «скорую».
Лили спасла медицинская бригада.
Родители решили, что поступок дочери связан с любовной неудачей, но Моисетта догадалась, что речь идет о более серьезном разочаровании: на безразличие Фабьена наложилось предательство сестры.
Моисетта винила себя.
Всерьез.
Но недолго, потому что осуждать саму себя как-то неловко. Не слишком склонная к раскаянию, плохо перенося вражду с собой, она нырнула в заводи вины, чтобы отыскать смягчающие обстоятельства, мысленно перечислила их, переложила вину на мать, отца, бабушку, Фабьена, потом, чтобы избавиться от дискомфорта, представила себя жертвой, ведь Лили снова перетянула внимание на себя, сделалась центром мира. И вот, несмотря на собственный позор, Моисетта принялась проклинать сестру.
Родители предложили ей поехать в больницу к Лили.
– Нет! – крикнула она.
Видя изумление родителей, она поняла, что необходимо оправдаться.
– Я пока не уверена, что смогу. Мне очень больно, – пояснила она.
Они смирились. Когда ее спросили на следующий день, она отреагировала точно так же, но добавила к этому слезы, еще через день – вспышку гнева; наконец, пригрозила, что перережет себе вены, если родители будут настаивать.
Через неделю Лили потребовала, чтобы ее навестила сестра.
Исчерпав предлоги для отказа, Моисетта вошла в больничную палату, понурив голову, с пылающими щеками, вид у нее был более изможденный, чем у узника, ведомого на эшафот. Стены цвета яичной скорлупы создавали странную атмосферу, казалось, будто солнце, прежде освещавшее комнату, померкло. Лили в короткой ночной рубашке лежала на громоздкой сверкающей хромированной кровати.
Она посмотрела на сестру.
Их взгляды встретились, и Моисетта внутренне сжалась. Оцепенев, она перестала дышать.
– Ты знаешь, что я знаю? – с трудом выговорила Лили.
Моисетта медленно кивнула в знак подтверждения.
Лили вздохнула:
– И ты поняла это. Так поэтому ты не приходила? Тебе стыдно?
Слезы текли по щекам Моисетты.
– Я тебя прощаю.
Высвободив руку из-под покрывала, Лили коснулась запястья сестры.
– Я тебя прощаю.
Моисетта отметила, что при этих словах голос Лили зазвучал иначе. По ее руке пробежал леденящий холодок, хотя пальцы Лили излучали тепло, – но смысл фразы до нее дошел не сразу.
Лили настойчиво повторила:
– Ты моя сестра, я тебя прощаю.
Моисетта подняла голову, как приговоренный к казни, который не в силах поверить, что палач отложил в сторону топор.
Лили с трудом, медленно улыбнулась.
– Не расставаться же нам из-за парня…
