— Да, теперь верю.
— В общем, после этого все остальное было совсем нетрудно. Письмо от Церкви Нового Тысячелетия — ну тут все ясно, я его подделал. Бумагу и конверт я взял со стола Израэля, когда мы с Кейт пошли к нему. Израэль спустился вниз, чтобы впустить людей, а Кейт вышла на лестничную площадку, чтобы посмотреть, кто они. Я оставался в кабинете секунд десять, максимум пятнадцать, и действовал не по заранее обдуманному намерению, а по наитию. Увидел подпись Израэля на факсе, который лежал на столе, обратил внимание на ее неразборчивость и мигом смекнул, что ее будет легко подделать. В конце концов, это всего лишь завитушка. Так оно и вышло. А тебе так отчаянно хотелось засадить Дункана, что ты даже и не подумал проверить письмо на подлинность.
— А все эти орудия убийства ты притащил в дом Дункана, когда отправился туда якобы на разведку.
— Само собой.
— Не удивительно, что ты настоял на том, чтобы поехать туда одному.
— Совершенно верно. Ведь вздумай ты поехать со мной сам или отправить Кейт, это бы все испортило. А так я заскочил домой, прихватил все причиндалы и отправился к дому Дункана. Прямые улики — это тебе не шутка. Как тебя проняло, когда ты все это увидел. Уверен, Ред, появись там в тот момент Дункан, ты бы его прикончил.
— Да, не спорю. Хорошо, что он был далеко.
Некоторое время Ред молчит, а потом спрашивает:
— Ты не ощущаешь своей вины, Джез?
— В чем?
— В том, что подставил Дункана?
— Нет. Мне этот тип никогда не нравился. Впрочем, он меня тоже не любил, это точно. Может быть, неосознанно воспринимал мою подлинную суть. И уж конечно, я не могу чувствовать себя виновным перед малым, который сдал нас «Ньюс оф зе уорлд». Что бы он ни сделал потом, это было непростительно. Два Иуды в одной команде — явный перебор.
— Значит, это не отягощает твою совесть?
— Что?
— То, что Дункан провел три месяца в тюрьме за то, чего не совершал.
— Совесть — всего лишь вежливое название предрассудка, Ред, а предрассудком деликатно называют страх. Нет, это ничуть меня не тяготит. Тем более что Дункана скоро выпустят. Как только правда выйдет наружу.
— И как ты собираешься это устроить, Джез? Как ты собираешься сделать, чтобы правда вышла наружу?
Джез глубоко заглядывает собеседнику в глаза и рассказывает.
— Когда Иуда, предатель, понял, что осужден, он раскаялся и принес обратно тридцать серебряных монет первосвященникам и старейшинам со словами: «Я согрешил, предав невинную кровь». Но они не приняли деньги назад, сказав: «Это твое дело». И тогда он бросил серебро в Храме, ушел оттуда прочь и повесился.
Время уже после полуночи. Наконец наступила Страстная пятница.
Ред в одних трусах, руки его связаны за спиной. Он сидит на деревянных перилах, ограждающих площадку верхнего этажа. На шее его веревочная петля — веревка тянется вдоль спины и крепится к перилам. Джез завязал ее как следует, а перила, опробовав, счел вполне надежными. Единственное, что сломается под тяжестью тела Реда, так это его собственная шея.
Джез стоит рядом с ним. Он нацепил себе на голову самодельный терновый венец, и несколько струек крови, мягко петляя, стекают по его лбу к бровям. Он как будто не замечает этого. На полу рядом с ним тарелка с едой.
Ред усилием воли заставляет себя перебарывать ужас. «Не выказывай страха! — велит он себе. — Не доставляй Джезу этого удовольствия».
В правой руке Джеза мобильный телефон, в левой он держит скальпель. Серебряная ложка — последняя из двенадцати — лежит на полу у его ног.
Он развязывает Реду руки и дает ему мобильный телефон.
— Ты ведь знаешь, не так ли? Ты знаешь, что должен предать меня?
Ред кивает.
— Скажи это.
— Да, — говорит Ред. — Я знаю, что должен предать тебя.
Джез берет ломтик хлеба, отрезает от него маленький кусочек и макает его в плошку с красным соусом. «Тот, кто обмакнет свою руку со мной, предаст меня».
Джез вкладывает кусочек хлеба в руку Реда и приближает голову к уху пленника.
— Сейчас ты должен будешь действовать быстро. Тебе предстоит свершить свое последнее предательство. Позвони Кейт. Скажи ей, что я сделал. Сдай меня полиции. Они приедут, когда ты будешь мертв, и они предадут меня суду, как римляне судили Иисуса. Потом обо мне узнает весь мир. Давай. Звони в полицию.
