Сознание того, что Петр где-то рядом, где-то близко, в городе, что его тоже ищут, как и Климова, что он свободен, придало решительности и веселого азарта. Ох, они пошухарят с Петром, когда сойдутся… расквитаются за маскарад, гусиный шаг и ползанье на брюхе… за все сочтутся, как в Афгане… с басмачами.
Память бросила под ноги Климову гранату, он успел отбить ее ногой, перелететь через дувал, упасть, подняться, встретить блоком нож, сломать душману руку и вогнать в него по рукоять чужой клинок с густой арабской вязью… А в это время Петр ломал главарю шею — Байярбеку — рассчитывался с ним, взимал должок…
Такие игры.
Климов потер веко, вновь приник к биноклю. Память памятью, а дело делом. Самая большая роскошь — это пребывать в давно минувшем, прошлом. Отболевшем.
Двор шахтоуправления был пуст. Трупы собак «бойцы» сволакивали за ворота. Туда же стаскивали кошек, не успевших убежать.
Расставание «эвакуирующихся» со своими четвероногими друзьями было ужасным. Кошки заглядывали детям в глава, собаки выли, плакали, скулили, пытались влезть вместе с людьми в автобусы, истошно лаяли и дико огрызались, когда их выволакивали прочь.
Слакогуз запретил брать домашних животных: в бомбоубежище для всех не хватит места, прежде всего — воздуха, а главное, шерсть у животных, может быть, уже радиоактивная, ведь многие из них были на улице, когда случилась катастрофа, взрыв на атомной… Теперь-то Климов понимал, что это был спектакль, большая ложь и больше ничего. Он даже стукнул кулаком по камню, за которым примостился. Блеф! От постоянного вранья вое превратились в идиотов. Сказали, что тревога, все поверили. Хотя, как не поверить? В Чернобыле ведь было тоже самое… еще и хуже: три дня не говорили людям, что они уже облучены и продолжают облучаться, хватать бэры и рентгены… Тоже ложь… Куда ни кинешь — ложь. В итоге — мрак: никто никому не верит и в результате каждый остается в дураках. Ежеминутно, ежечасно, ежедневно.
На крыше шахтоуправления четыре человека устанавливали пулемет. Зенитную четырехстволку. Явно снятую с какого-то противолодочного катера или эсминца.
Это уже было непонятно.
Климов все-таки надеялся, что жителей свезут под землю, запрут в бомбоубежище, возможно, под каким-нибудь предлогом отберут все золото и деньги, потом выскребут дома, все городские кассы, магазины, погрузят все на трейлеры, в фургоны и часа через три, ну, максимум, семь-восемь, банда исчезнет, распылится, заметет следы, ляжет на дно… Оказывается, не тут-то было. Устраиваются всерьез.
Один из пулеметчиков сел на турель, припал к прицелу, покрутился, поводил стволами, показал другим, что все о'кей, и можно задать жару.
«Готовятся к налету сверху. Значит, чистить будут основательно. Если не что-нибудь другое», — сказал сам себе Климов и стал отыскивать в бинокль двор рудника.
То, что задумал Климов, нужно было сделать чисто. Чтоб все прошло без сучка и задоринки.
Подогреваемый мыслью о том, что Петр тоже где-то в городе, а не в загоне, хотя весь городок напоминал сейчас загон, тупик, отрезанный от мира, затерявшийся в одной из горных складок, Климов стал спускаться со скалы, почувствовав не то что задоринку — задиринку почувствовав в себе, мальчишечью драчливость.
Желание поозоровать.
Отсиживаться он не собирался.
При спуске он еще раз посмотрел на городок в бинокль, теперь увидел лишь базарчик, угол поликлиники, дом Федора, проулок, спуск центральной улицы и перекресток. На перекрестке двое с автоматами стояли у вишневых «Жигулей», курили и поглядывали по сторонам.
«Еще один пост», — отметил Климов.
Многовато.
Задаваться вопросом, сколько же всего в городе бандитов, он не стал — лишние думки, сейчас важнее было знать, где он найдет химические реактивы, йод и кислоту? Желательно синильную.
Спуститься со скалы, спрятать бинокль в кабине «Беларуся» и пробраться к школе ему удалось за двадцать семь минут. Почти рекорд. Обойдя пристройку, Климов осторожно тронул дверь. Прислушался. Школа была закрыта, в ней никого не было. Чтоб долго не маячить на крыльце, он вынул из пиджачного кармана ключ-универсал, который есть у каждого администратора любой гостиницы, не говоря уже об уважающих себя ворах и честных сыщиках, свободно вставил его в скважину замка, легонько повернул… один, два оборота… оглянулся, толкнул дверь — она открылась. Все, как и должно быть, как учили.
