— Это победа, которой никто не рад. Она стоила дорого — возможно, слишком дорого. Мы все чувствуем боль потери. Но нужно идти дальше. С этим все согласятся.
— Я не хочу, чтобы Круз пострадал, — сказал Суэггер. — Потери Окады достаточно. А если и с ним что-то случится, я точно свихнусь.
— Я распорядился уже, но как ты можешь представить, Белый дом пока не ответил, — сказал директор. — Круз получит полоску к медали за это дело или наконец повышение примет, от которого несколько лет отказывался. Балтиморский офис больше им не интересуется, после того как получил образец ДНК Богьера из дома филиппинцев.
— Хорошая весть, — ответил Суэггер. — Я уверен, что Корпус с ним обойдётся как надо.
— Даже если нет- я позабочусь, — сказал Ник.
— Насчёт вас, мистер Суэггер. Не уверен, что мы сможем расплатиться с вами. Деньги? Сомневаюсь, что вы примете чек. Мир и покой? Это единственная плата, на которую вы ответите. Или медаль хотите?
— Со мной и так нормально, — отовался Суэггер. — Круз в порядке, а медаль вы лучше дайте близким Окады. Давайте сменим тему.
— Я немного не понял насчёт Арлингтона, — сказал Ник. — В этих бумагах мало толку. Как получилось, что крутой парень выжил, а эти двое — нет?
— Удача воина. Его арлингтонская полиция трижды продырявила, а он не помер. Сейчас в госпитале, под плотной охраной, ожидается что выживет. Но ни слова не скажет. Остальным было приказано сдаться, а они просто пошли на стволы. У копов не было выбора. Наверное, эти двое хорошими друзьями были. Вошли в свой рай, держась за руки.
— Что-то ещё? — спросил Трой.
— Холлистера арестовали уже? — спросил Боб.
— Вот тут плохие новости. Он бросил джип в двух кварталах от Белого дома и исчез. Мы накопали, что он собирался на встречу, когда вы его поймали, а когда убежал от вас — исчез. Позвонил кому-то, они явились и забрали его. Профессионалы. Сделали так, чтобы он исчез. Думаю, это пакистанская разведка. Они за всем этим стоят.
— Ублюдок, — отозвался Боб. — Извините за мой английский.
— Как вы поняли, что это он? Если бы вы не сообразили, мы бы сидели тут с полностью уничтоженной национальной верхушкой и кризисом доверия с запредельными масштабами.
— Мне одна вещь показалась странной. Когда все мы встречались в Агентстве, он сказал всем о винтовке, которую я добыл во Вьетнаме и теперь она тут выставлена, в музее Агентства, так?
— Так и есть, — подтвердил Ник.
— Ну, винтовка действительно там, я и был тем парнем, кто её добыл, без сомнений. Но той ночью у нас на базе был большой праздник, стейки, пиво и всё такое. Там был один человек из ЦРУ, оперативник, отозвал меня в сторону и сказал, что у меня «талант». Агентство, сказал он, ищет такие «таланты». Хочу ли я работать с ними? Он мог бы поднять меня высоко, чтобы я делал куда как больше, чем я могу сделать в качестве морского пехотинца. Нет, ответил я, я останусь в Корпусе. Я хотел уволиться как сержант-майор Корпуса морской пехоты, чтобы отец мог гордиться мною. Тогда я не знал, что через пару недель потеряю своего наводчика, а моё бедро будет разнесено в осколки. А этот парень сказал: — как знаешь, но я отлично распишу тебя в своём отчёте, так что если передумаешь, то просто скажи. Тебя рассмотрят и примут. Я ответил ему: могу ли я попросить об одолжении? Я знаю политику Корпуса, и если тут узнают, что я с вами связан, это мне может повредить. Корпус морской пехоты не приветствует вещей наподобие двойной лояльности. Так что самое лучшее, что вы для меня можете сделать — так это вообще не упоминать моего имени. Он спросил: ты уверен, ганни? И я ответил, что уверен. Моего имени не было в деле об этой винтовке. Так что когда Холлистер сказал, что слышал об этом в Сайгоне- это он меня разбавлял, врал чтобы втереться в доверие. Дело обо мне у Агентства появилось шестью тысячами кварт бурбона позже. Так откуда же Тед знал? Тед мог знать об этом только от русских. Видимо, у них есть дело насчёт этой СВД, и он его видел. Так что если он видит русские дела об американских морских пехотинцах, он явно задумывает что-то, о чём никто не знает.
