— Нам просто везло, — сказала я. Хотя это не могло бы убедить даже жабу подпрыгнуть.
Амелия вышла вперед и протянула руку.
— Я — Амлия Бродвей, — сказала она так, словно была уверена, что они знаю, кто она.
Они знали.
— Вы — дочь Копли, правильно? — спросила Вайс. — Я встречалась с ним пару недель назад на обсуждении социальных программ.
— Он настолько вовлечен в дела города, — сказала Амелия с ослепительной улыбкой. — Папа держит руку на пульсе всего, что в нем происходит. Он очень любит Сьюки.
Не слишком изящно, но, надеюсь, эффективно. Оставьте в покое мою соседку. У меня очень могущественный папа.
Вайс радостно кивнула.
— Как же Вы оказались здесь, в Бон Тепсе, мисс Бродвей? — спросила она. — Должно быть, Вам кажется здесь слишком тихо после Нью-Орлеана? Что такая богатая сука как ты делает в такой дыре? Похоже, твой папаша не слишком с тобою нянькается.
— Мой дом был разрушен во время Катрины, — ответила Амелия. Она кое-что умолчала. Он не сказала им, что уже была в Бон Темпсе, когда пришла Катрина.
— А Вы, мисс Фант? — спросил Латтеста, — Вы тоже эвакуировались?
Он ни к коей мере не желал отвлекаться от темы моих способностей, но пожелал присоединиться к общественно-значимой теме.
— Да, — сказала Октавия. — Я жила у своей племянницы в стесненных условиях, пока Сьюки не была столь любезна предложить мне свою гостевую спальню.
— А как вы познакомились? — спросила Вайс так, словно ожидала услышать волшебную историю.
— Благодаря Амелии, — сказала я, и моя улыбка была столь же радостной, как и ее.
— А Вы и Амелия познакомились?…
— В Нью-Орлеане, — ответила Амелия, решительно пресекая эту линию обсуждения.
— Желаете еще чаю со льдом? — поинтересовалась Октавия у Латтесты.
— О, нет, спасибо, — сказал он, почти вздрогнув. Это всё из-за манеры Октавии готовить чай. Она не жалела сахара. — Мисс Стакхаус, у Вас нет никаких мыслей, как можно связаться с этим молодым человеком? — он показал на снимок.
Я пожала плечами.
— Мы оба помогали искать тела, — сказала я. — Это был ужасный день. Я даже не помню, как он представился.
— Это кажется странным, — сказал Латтеста, и я подумала: Вот черт! — Поскольку кто-то, соответствующий Вашему описанию, и кто-то соответствующий его описанию, были замечены в мотеле на некотором расстоянии от места взрыва и сняли общий номер.
— Вообще-то, совсем не обязательно знать чье-то имя, для того, чтобы провести с ним ночь, — разумно заметила Амелия.
Я пожала плечами и попыталась выглядеть смущенно, что было не слишком сложно. Пусть лучше считают меня распущенной, чем заслуживающей более пристального внимания.
— Мы разделили кошмарное, ужасающее событие. После этого мы чувствовали себя очень близкими. Такой способ реакции.
На самом деле Барри рухнул в сон практически сразу, и я вскоре последовала его примеру. Никакие шуры-муры и не мелькали в наших головах.
Двое агентов с сомнением уставились на меня. Вайс думала, что я однозначно вру, и Латтеста подозревал то же самое. Они думали, что я хорошо знаю Барри.
Раздался телефонный звонок, и Амелия рванула на кухню, чтобы ответить. Она вернулась позеленевшей.
— Сьюки, звонит Энтони со своего мобильника. Ты им нужна в баре, — и она повернулась в агентам ФБР. — Думаю, вам стоит поехать с ней.
— Зачем? — спросила Вайс. — Что произошло?
Она была уже на ногах, а Латтеста засовывал снимок обратно в папку.
— Труп, — ответила Амелия. — Позади бара распята женщина.
Агенты последовали за мною в Мерлот. Пять или шесть машин были припаркованы на пяточке, где заканчивалась передняя парковка и начиналась служебная, эффективно перекрывая доступ к последней. Я выскочила из машины и протиснулась между ними, и агенты ФБР буквально наступали мне на пятки.
Я все еще не могла поверить, но это была правда. На служебной парковке стоял традиционный крест. Он опирался на деревья, там, где гравийное покрытие сменялось землей. К нему было прибито тело. Мои глаза изучали его, выхватывая искореженную фигуру, потеки засохшей крови, скрывавшие лицо.
— Он, нет! — воскликнула я, и мои колени подкосились.
Энтони, повар, и Д’Эриг, посудомойщик, неожиданно оказались с двух сторон и подхватили меня. Лицо Д’Эрига было заплаканным, а Энтони выглядел мрачным, но держался «на уровне». Он был в Ираке и в Нью-Орлеане во время Катрины. Он видел вещи и похуже.
