Гюнтер понял, что они приближаются, когда услышал удары кирок и вой буров. Вскоре облачко света, испускаемое группой, смешалось с другими, и в этом свете он увидал блеск аугментических частей тел.
— Мне казалось, я упомянул это в разговоре, — сказал Херриксон. — Большинство моих людей отказываются работать в этом туннеле. Пришлось положиться на сервиторов, а вы знаете, каково иметь с ними дело. За ними нужно постоянно присматривать…
Гюнтер равнодушно кивнул. Десять здешних сервиторов, вполне вероятно, были выращены в баках. «Не лучше мутантов, — подумал он, — но эти хотя бы запрограммированы на службу Империуму».
Как сервиторы-шахтеры они уже были аугментированы соответствующим оборудованием, подходящим для работы здесь. Их респираторы были сращены с плотью и костями, заменив каждому нижнюю половину лица. Руки были заменены на буры и отбойные молотки, а мышечные стимуляторы и гормоны роста давали им достаточно сил для работы, которая угробила бы обычного человека. Гюнтер старался держаться от них подальше.
Гораздо больше его заинтересовала колонна.
Артефакт стоял в правом ответвлении туннеля, оканчивающегося тупиком. Около двух метров в высоту — нет, немного меньше, даже чуть ниже Гюнтера. Выглядит как небольшой обелиск с пирамидальным навершием размером с человеческую голову. Стояло сооружение на квадратном постаменте, еще не полностью выкопанном из задней стенки. Колонна высечена из гладко отполированного камня. Хотя Гюнтер не мог разглядеть точно из-за полумрака и пыли, но ему показалось, что у камня бледно-зеленый оттенок.
— Что это за камень? — спросил он у Херриксона, но тот лишь пожал плечами. — И что тут за знаки?
Крейц подскочила ближе, осветив столб лучом фонарика.
— Мы думали, письмена какие-то, — предположил Херриксон.
— Не похоже ни на один известный мне язык, — заявил Гюнтер, хотя уловил идею Херриксона. Знаки действительно походили на письменность: последовательность символов, некоторые часто повторяются. Четыре ряда знаков опоясывали верх колонны, и еще один, пятый, обвивал ее снизу. Многие буквы — если это действительно были они — имели в своей основе окружность, но с тангенциальными или радиальными линиями, соединяющими их замысловатым образом.
— Кажется, вновь начинается, — сказал один из шахтеров низким, не сулившим ничего хорошего голосом.
— Что начинается? — спросил Гюнтер.
Херриксон нахмурился:
— Ничего. Ему мерещится.
— Разве вы не ощущаете? — возмутился рабочий. — Давление в голове? Как в прошлый раз, когда я смотрел на эту… эту…
Теперь странное чувство охватило и Гюнтера тоже. Точно что-то росло внутри его черепа, пытаясь прорваться наружу. От этой мысли его затошнило. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул. Ощущения слегка поутихли. «Херриксон прав», — подумал Гюнтер. Шахтерам мерещится, а их страх оказался заразным.
Он вновь посмотрел на колонну, к которой приближалась Крейц. Слишком поздно просить ее не прикасаться к камню. Гюнтер почувствовал себя идиотом, когда она сделала копию надписи своим неутомимым стилом. Чего он, собственно, ожидал? Шахтеры высекли столб из стены, так что их руки касались его тысячи раз.
— Кажется, я видел достаточно, — сказал Гюнтер, стараясь не выдать волнения дрожью в голосе. — Спасибо, что обратили мое внимание на это. Я… я доложу начальству и сообщу решение. И пока… пока этот артефакт никому не причинил вреда, думаю, можете продолжать работу. Пусть тут работают сервиторы. Мы должны выполнить норму.
Херриксон кивнул и направился к выходу из тупика. Крейц, казалось, не хотела покидать колонну, но выпрямилась, сделала последние пометки в инфопланшете и покорно последовала за начальником. Они едва сделали шагов семь обратно, когда один из рабочих остановился и застыл.
— Вы слышите это? — спросил он. — Скажите, что слышите… это гудение…
Они остановились, прислушиваясь. Гюнтер хотел уже сказать, что ничего не слышит, но тут заговорила Крейц:
— Да-да, я слышу…
— Это просто акустика, — покачал головой Херриксон. — Она играет странные шутки с человеческим слухом. Это, наверное, сервиторы где-то бурят…
— Да, скорее всего, вы правы, — согласился Гюнтер. — Ничего такого…
