— Чтоб тебя Поворот побрал, Трент! — заорала я. — Поговори со мной.
Трент встретил мой пристальный взгляд, и брови его недоуменно приподнялись.
— Ясное дело, я про крысиные бои.
Мое сердце глухо заколотилось. Похолодев, я осела на ляжки. Крысиные бои. Нелегальщина. Задние помещения кабаков. Слухи. Схватки не на жизнь, а на смерть. Меня поставят на ринг — а дальше либо я убью крысу, либо она меня.
Я обалдело сидела, положив белые пушистые лапки на проволочную сетку своей клетки. Прежде всего я чувствовала, что меня предали. Фарису явно стало не по себе.
— Вы это не всерьез, — прошептал он, и его жирные щеки побелели. — Вы правда хотите выпустить ее на ринг? Нет, вы не можете это сделать!
— Это еще почему?
Желваки Фариса так и перекатывались, пока он подыскивал слова.
— Потому что она не животное! — наконец воскликнул он. — Она там и трех минут не продержится. Крысы ее в клочья порвут.
Трент безразлично пожал плечами. Но я точно знала, что это безразличие было поддельным.
— Выживание — ее проблема, не моя. — Трент снова нацепил себе на нос очки в проволочной оправе и склонился над документами. — Удачного вам дня, Фарис.
— Каламак, вы слишком далеко заходите. Даже вы не превыше закона.
Как только Фарис это сказал, мы с ним мгновенно поняли, что он допустил ошибку. Трент медленно поднял пристальный взгляд. И принялся молча изучать Фариса поверх своих очков. А затем подался вперед, упираясь локтями в разнообразную документацию. Затаив дыхание, я ждала, и моя шерстка от напряжения встала дыбом.
— Как поживает ваша младшая дочь, Фарис? — спокойно осведомился Трент. Его прекрасный голос неспособен был скрыть всю омерзительность вопроса.
Лицо здоровяка стало пепельно-серым.
— С ней все хорошо, — прошептал он. Вся грубая самоуверенность Фариса как по волшебству испарилась. Теперь в кресле сидел всего лишь до смерти перепуганный толстяк.
— Сколько ей лет? Пятнадцать? — Трент откинулся на спинку кресла, положил свои очки рядом с блоком ввода-вывода и сплел длинные пальцы на животе. — Прекрасный возраст. Она хочет стать океанографом, не так ли? Общаться с дельфинами?
— Да. — Ответ Фариса был едва слышен.
— Просто не могу вам передать, как я рад тому, что терапия ее рака костей дала свои результаты.
Я посмотрела на ту часть Трентовского стола, где хранились инкриминирующие дискеты. Затем мой взгляд переметнулся на Фариса, который с неким новым пониманием запахивал свой лабораторный халат. Холод буквально меня пронизал, и я пристально воззрилась на Трента. Он не просто заправлял торговлей биолекарствами, он их производил. Не знаю, что меня больше напугало — то, что Трент игрался с той же самой технологией, которая стерла с лица Земли половину человечества, или то, что он шантажировал ею людей, угрожая их родным и близким. Он был так мил, так очарователен, так чертовски приятен, так дьявольски уверен в себе. Как могла подобная гнусность уживаться с такой невероятной привлекательностью?
Трент улыбнулся.
— Ее ремиссия длится уже пять лет. Хороших врачей, которые пожелали бы экспериментировать с незаконными технологиями, очень сложно найти. И они очень дорого стоят.
Фарис с трудом сглотнул.
— Да… сэр.
Вопросительно изогнув брови, Трент сверлил его глазами.
— Удачного вам дня… Фарис.
— Гнида, — прошипела я, пусть даже никто не уделял мне никакого внимания. — Ты гнида, Трент! Дерьмо собачье!
Фарис неуверенно двинулся к двери. Я вся напряглась, почуяв внезапный вызов. Трент загнал его в угол. Здоровяку уже нечего было терять.
Трент, должно быть, тоже это почуял.
— Теперь вы собираетесь дать деру, не так ли? — сказал он, когда Фарис открыл дверь. В кабинет просочился гул конторской болтовни. — И знаете, что я вам этого не позволю.
Вид у Фариса стал совсем безнадежный. В диком изумлении я наблюдала за тем, как Трент развинчивает свою авторучку и засовывает в пустую трубочку какой-то странный пучок. Быстро дунув в другой конец трубочки, он выстрелил пучком в Фариса.
Глаза здоровяка широко распахнулись. Он сделал было шаг в сторону Трента, но затем схватился за горло, испуская негромкий хрип. Лицо Фариса стало набухать. Слишком потрясенная, чтобы бояться, я наблюдала за тем, как он падает на колени. Затем Фарис ухватился за нагрудный карман рубашки, лихорадочно там зашарил — и выронил на пол шприц. Развалившись на полу, здоровяк отчаянно тянулся к заветной трубочке.
