Констебль Омотосо — крепкий, мускулистый, темнокожий, с десятилетним опытом работы в бригаде — сам однажды взглянул в глаза смерти, мчась на полицейском мотоцикле. Несмотря на все ужасы, которые он повидал и лично пережил, оптимизм ему не изменяет даже в самых неприятных случаях.
Сейчас первым делом надо установить ближайших родственников жертвы, руководствуясь сведениями, обнаруженными в рюкзаке, валявшемся под рефрижератором. Самым ценным оказался студенческий билет погибшего юноши.
В учебной части Брайтонского университета выяснилось, что Энтони Ревир гражданин Соединенных Штатов, ему двадцать один год, проживал он вместе со студенткой по имени Сьюзен Каплан, англичанкой, уроженкой Брайтона. Сегодня ее в кампусе никто не видел, до завтра у нее нет занятий, значит, она, скорее всего, дома. В учебной части имеются подробные сведения о семье Ревира в Нью-Йорке, но Омотосо с заведующей решили, что первой следует известить Сьюзен. Возможно, она больше расскажет о своем приятеле и официально опознает тело.
Констебль решил прихватить с собой своего постоянного напарника Йена Аппертона — главным образом ради моральной поддержки. У высокого тощего Аппертона с подстриженными до легкого облачка светлыми волосами молодая семья. Он ежедневно сталкивается с тяжелыми случаями, но гибель таких мальчишек особенно волнует его, не давая покоя и дома, как большинству полицейских.
Выслушав просьбу поехать вместе, Йен покорно кивнул. В дорожной полиции учишься делать любое дело, даже самое жуткое. В среднем раз в неделю случается настоящий кошмар. В прошлое воскресенье они по частям собирали останки мотоциклиста, теперь, три дня спустя, отправляются с известием о смерти велосипедиста.
Если позволить себе задуматься, сразу утонешь, поэтому Йен изо всех сил старается не попасть в эту ловушку. Хотя иногда, как сейчас, ничего нельзя сделать. Тем более что недавно сам обзавелся велосипедом.
Омотосо медленно вел патрульную машину по Вестберн-Виллас — широкой улице, уходящей на юг от Нью-Черч-Роуд к морю. Аппертон рассеянно смотрел на многочисленные викторианские виллы за окном. Стеклоочистители с интервалом в пару секунд, поскрипывая, сметали морось и опять замирали. Впереди за краем дороги маячили зловеще-серые беспокойные воды Ла-Манша.
Сплошной мрак, как на душе у обоих.
— Направо, — подсказал Аппертон.
Вылезли из машины рядом с угловым домом, неожиданно роскошным для студентов, вошли в портик перед парадным, выложенный мозаичной плиткой, натянули форменные фуражки. Взглянули на панель со списком жильцов. Восьмая квартира: Каплан/Ревир.
Констебль Омотосо нажал кнопку.
Полицейские втайне надеялись, что никто не ответит.
Никто не ответил.
Вновь позвонили. Еще пару раз попробовать, и можно уходить. Если повезет, тяжкая задача достанется кому-то другому.
К несчастью, раздался треск, а потом прозвучал сонный голос:
— Да?..
— Сьюзен Каплан? — уточнил Омотосо.
— У-гу… Кто там?
— Полиция. Можно войти?
Тишина длилась пару секунд — показалось, что гораздо дольше.
— Полиция?..
Полицейские переглянулись. По опыту известно, что звонящую в дверь полицию редко привечают.
— Да. Будьте добры, мы должны с вами поговорить, — вежливо, но твердо сказал Омотосо.
— Э-э-э… ох… поднимайтесь на второй этаж к дальней двери. Вы насчет моей сумки?
— Какой сумки?.. — нахмурился констебль.
Через секунду послышался писк и щелчок. Он толкнул дверь, вошел с напарником в подъезд, где пахло вчерашним ужином — вареными овощами, — а еще старой шерстью, может быть старыми коврами. На стене неуклюжие почтовые ящики с прорезями, на полу валяются рекламные листовки заведений, доставляющих на дом готовые блюда. Снаружи дом вполне приличный, а краска и побелка внутри обветшали.
Полицейские поднялись по лестнице, застланной грязной облысевшей ковровой дорожкой, на второй площадке распахнулась дверь с облупившейся краской. Их встретила сонной улыбкой хорошенькая девушка лет двадцати, босая, закутанная в большое белое банное полотенце. Темные волосы длиной до плеч нуждаются в хорошей расческе.
— Только не говорите, будто нашли! — воскликнула она. — Не поверю…
