Сергей поднял трубку, выслушал, сдвинув брови.
— А сколько марок? Вот как! Спасибо
Положив трубку, повернулся к Глаузиню:
— Это из вытрезвителя. Там ночевал матрос Курт Гауптман с “Редера”. В носке у него оказалось двадцать пять рублей и несколько марок. Не валюта, а почтовые марки.
Глаузинь нахмурился.
— Непонятно. Но советская валюта — видимо, результат контрабанды.
Сергей рассеянно кивнул, думая о марках. Гауптман и Куралюн… Связаны они или нет? И как это выяснить?
— Где он сейчас? — спросил Глаузинь.
— Отпустили.
— Вы пойдете на корабль, Сергей Александрович.
Лицом к лицу с контрабандистом на борту “Редера”! Тут нужны находчивость и твердость. Давая понять Глаузиню, что ему все ясно, Сергей сказал:
— Пойду и потребую штраф в счет незадержанной контрабанды.
— Нет, — Глаузинь покачал головой. — Сначала вы посмотрите таможенную декларацию, заполненную этим матросом, потом спросите у капитана, не давал ли он матросу советских денег.
— Понятно.
— Будьте не просто вежливы, сверхвежливы!
— Они контрабандой занимаются, — сказал Сергей, — а с ними — сверхвежливо…
— Служба! — ответил Глаузинь. И добавил: — Мы с инспектором Красновым подойдем, попозже — оформить отход…
Узнав о причине появления таможенника, капитан приказал вызвать Курта Гауптмана и сидел молча, постукивая по столу ногтями. Сергей только теперь заметил, что они покрыты лаком.
Вошел Гауптман, встал шагах в трех от стола. Безвольно свисающие красные, в ссадинах руки, синяк под глазом, грязная роба… А на лице покорность и затаенное нетерпение: скорей бы отпустили.
— Вот видишь, Курт, — начал капитан. — Я предупреждал тебя, что тут из-за любого пустяка могут быть неприятности… — И улыбнулся Сергею.
— Судя по вашей декларации, — Сергей обращался к матросу, — советской валюты у вас не было?
— Нет.
— Вы не давали ему советских денег, господин капитан?
— Нет, не давал.
Розовощекий, сочувствующе кивнув Гауптману, добавил:
— Но я предупреждал его, что здесь не Ливерпуль. Помнишь, Курт, как славно погулял ты в Ливерпуле? И ведь никаких неприятностей не было! А здесь — сам видишь…
— Простите господин капитан, — сказал Сергей. — Мне необходимо задать матросу несколько вопросов… А потом я с удовольствием послушаю, как работают таможенники в Ливерпуле.
Розовощекий опять улыбнулся — на этот раз явно натянуто, опять забарабанил по столу.
Сергей ясно понимал, кто сейчас настоящий его противник: не юнец матрос, единственной радостью которого была, наверное, бутылка водки, а этот, с маникюром.
Сергей взглянул на Гауптмана.
— Что вы продали в городе?
— Жевательную резинку, блок сигарет, зажигалки, — в хриплом голосе матроса звучала та же покорность, что была написана на лице. Но, вспомнив, наверное, подзуживания капитана, матрос закончил развязнее: — Это все, господин инспектор!
“О марках я спрошу потом, — подумал Сергей. — Сверхвежливо… И послушаю, что вы скажете — ты и твой капитан”.
— Вот бумага. Напишите здесь, пожалуйста, что вы, Курт Гауптман, матрос теплохода “Редер”, продали в Риге столько-то предметов на такую-то сумму, — услышал Сергей свой спокойный голос и добавил жестче: — Таково правило.
Взяв бумагу, Гауптман вышел: он не смел сесть за стол в этом салоне.
— Кофе, коньяк? — капитан повернулся к Сергею.
— Благодарю вас. Если не возражаете, я хотел бы сначала закончить дело, — Сергей улыбнулся. “Можно подумать, что у нас с ним конкурс улыбок…” — А как вашему старшему штурману, господин капитан, понравилось на улице Вальню?
— На улице Вальню? — удивился розовощекий.
— Там филателистический магазин. Он ведь хотел обменяться марками…
— О! Можете себе представить, — капитан приподнял белесые брови. — Он потерял свой альбом. В Риге нас преследуют неприятности!
Появился Гауптман, застрял на пороге.
— Потерял свои марки? — переспросил Сергей и, принимая бумагу, посмотрел на Гауптмана, потом на капитана. — Весьма сочувствую.
Сергей просмотрел “объяснительную записку” Гауптмана.
— Не сходится, тут указано всего двадцать пить рублей — те, что у вас конфискованы. Но ведь вы еще пили, тратили деньги…
— Я продал еще… — хрипло начал матрос, но Сергей перебил:
