Я всхлипнула.
– Она упадет, – неуверенно сказала я. – Я знаю, что упадет.
Дэвид сжал меня еще крепче.
– Ты можешь накаркать, тогда упадет, – зловеще произнес он. – Если будешь продолжать в том же духе – нажелаешь ей упасть. Ты себя пугаешь и ее пугаешь. Отнимаешь у вас обеих уверенность, которая вам так нужна, и губишь мое обучение. Только дурочки так делают, Меридон. Мы с тобой оба знаем, что Роберт Гауер не станет ее содержать, если она ничего не будет делать.
Я стряхнула руки Дэвида и взглянула ему в лицо. Я знала, что глаза мои пусты от отчаяния.
– Мы все кочуем, – сказала я. – Но идти некуда.
Его голубые глаза смотрели на меня с сочувствием.
– Ты не цыганка, – произнес он. – Тебе нужен дом.
Я кивнула, и знакомая тоска по Долу поднялась во мне с такой силой, что я подумала – она меня задушит, как подавленное горе.
– Я хочу отвезти Дэнди куда-нибудь, где будет безопасно, – сказала я.
Он кивнул.
– Собирай пенни, – тихо произнес он. – Она хорошо заработает на этом трюке, когда я ее выучу. Смотри, как делает Роберт Гауер. Собирай пенни и золото, и сезон-два спустя вы сможете купить себе дом. Тогда ее и увезешь.
Я кивнула. Дэнди все еще ждала, стоя на площадке, я видела, как она качается от движения воздуха под потолком амбара.
– Ей нужно тебя услышать, – сказал он. – Лучше скажи ей, что с тобой все в порядке.
– Ладно, – угрюмо отозвалась я. – Я скажу.
Бледное лицо Дэнди смотрело на меня издалека с края платформы, а я стояла внизу, далеко-далеко.
– Все хорошо, Дэнди, – крикнула я. – Со мной все хорошо. Прости. Прыгай, если хочешь. Или спускайся по лестнице, если сегодня захочешь так. Я больше никогда не буду пытаться тебя остановить.
Она кивнула, и я увидела, что она крюком тянет к себе трапецию.
– Никогда раньше не видел, чтобы ты плакала, – удивленно сказал Джек.
Он протянул руку, чтобы коснуться моей заплаканной щеки, но я отдернула голову.
Это его не остановило.
– Я не думал, что ты достаточно девушка для того, чтобы плакать, Меридон, – продолжал он.
Голос у него был мягкий, как у любовника.
Я бросила на него тяжелый косой взгляд.
– Больше она не услышит, как я зову ее спуститься, – пообещала я. – А ты не увидишь больше, как я плачу. Мне в целом мире нужен лишь один человек, Джек Гауер, и это моя сестра Дэнди. Если она хочет качаться на трапеции, пусть качается. Она не услышит, как я визжу. А ты больше не увидишь, как я плачу.
Я отвернулась от него и взглянула вверх. Лица Дэнди я не видела. Я не знала, о чем она думает, стоя на шаткой площадке и глядя вниз на нас: на плетение коричневой веревочной сетки, засыпанный опилками белый пол и три наших бледных, обращенных вверх лица. Потом она с внезапной решимостью схватилась за перекладину и порхнула на ней вперед, как ласточка. Точно посередине, когда она пошла назад, в лучшем, самом надежном месте, Дэнди отпустила перекладину и камнем рухнула вниз, упав на спину, в самую середину натянутой сетки.
Все стали обниматься, но я стояла в стороне и даже отогнала Дэнди, когда она повернулась ко мне со светящимся торжеством лицом.
– Возвращаемся к работе, – крикнул Дэвид и снова заставил нас делать упражнения.
Джеку было велено зацепиться ногами за перекладину на стене и попытаться изогнуться так, чтобы тело ровно повисло над полом. Я работала рядом, вися на руках и подтягиваясь, чтобы перекладина оказалась на уровне моих глаз, а потом опускаясь одним плавным движением.
Дэнди Дэвид поднял на трапецию и снова велел упражняться махать в правильном ритме.
Потом мы немного отдохнули и продолжили работать до обеда.
Роберт Гауер вошел в кухню, когда мы обедали, и сел на место миссис Гривз во главе стола с большим бокалом портвейна в руке.
– Не хотите, Дэвид? – спросил он, махнув бокалом.
– Вечером с удовольствием выпью, – ответил Дэвид. – Но во время работы я никогда не пью. Это правило, которое и вам стоит принять, молодые люди. От выпивки слегка замедляешься, слегка тяжелеешь. Но хуже всего то, что она заставляет вас думать, что вы лучше, чем вы есть!
Роберт рассмеялся.
– Многие думают, что это ее величайшее преимущество! – заметил он.
