— Представь себе окно.
Я забилась в дальний угол дивана. Запах мочи и фекалий кроликов поплыл по комнате.
— Ты это правда серьезно? Там и правда кролики?
— Что из всего заставило тебя думать, что я шучу? — он открыл несколько слоев ткани чтобы продемонстрировать четырех прелестных коричневых крольчат с белыми лапками и белыми пятнам на лбу.
Мое сердце дрогнуло. Это были мои любимые животные.
— Ты больной. Я не собираюсь этого делать, — я вскочила, пытаясь отдалиться от него.
Тенс положил кучу тряпок передо мной.
— А тебе и не надо ничего делать.
— Я должна позволить им умереть. Иначе я не смогу тренироваться, — и почему это больше его не беспокоило?
— Животные всегда умирают возле тебя. Они все равно умрут.
— Только не в том случае, если я смогу им помочь. Я не буду просто стоять и смотреть. Я не дам им умереть. — Я рванулась по коридору на кухню. Тенс наблюдал за мной
— Что ты делаешь?
— Я ищу молоко. Сгущенное молоко, сливки или что-то еще. — Я распахивала шкафы и шарила по банкам.
— Меридиан, прекрати. — Тенс остановился на входе, не приближаясь, как будто бы я взбесилась.
— Нет. Я не собираюсь просто стоять и смотреть, как они умирают. — Я обнаружила банку сгущенного молока в дальнем углу буфета и сорвала с нее крышку. Потом схватила ложку.
— Это не поможет.
— Ты не знаешь этого! Не можешь знать!
Он стоял на моем пути, загораживая выход.
— Я знаю.
— Пошел с дороги! — Я попыталась оттолкнуть его, но слезы застилали мне глаза.
Он схватил меня за плечи. Это было первое его добровольное прикосновение, с той ночи, когда я приехала.
— Меридиан.
Его голос дрогнул, и на секунду показалось, что он тоже вот-вот заплачет.
— Ну что?
Я понимала, что говорю, как обиженный ребенок, но не могла ничего с собой поделать.
— Тебе понадобится пипетка. Во втором шкафу снизу, возле плиты, — прошептал он, аккуратно разворачивая меня. Я не понимала, что заставило его перестать мне сопротивляться, но я не собиралась спорить.
Я схватила пипетку и проскользнула под его рукой. В гостиной я безуспешно пыталась поднять сверток, одновременно держа открытую банку молока и пипетку.
Тенс внезапно оказался рядом.
— Куда ты хочешь их отнести?
— К огню.
Я заметила, как аккуратно он нес крольчат, с нежностью опуская их на ковер возле огня. Я села на пол и взяла одного из них. Моя рука казалась просто огромной по сравнению с его разноцветным тельцем. Крошечный комок шерсти и неясное биение сердца.
— Ну же, малыш, давай, ешь. Тебе надо поесть. — Я поднесла наполненную пипетку к его рту, но он не открылся. Глаза наполнились слезами, щеки стали мокрыми.
Я попыталась протолкнуть молоко в закрытую пасть. Я встала на колени на полу, наклонившись над ним, как будто в этой позе я смогла убедить маленького кролика жить дальше.
Тенс уселся позади меня и оперся спиной о стул. Потом он обхватил меня и потянул назад, заставив облокотиться на него.
— Они были там слишком долго, Меридиан. Их мать замерзла. И она все еще кормила их.
Я выпрямилась и, закрыв глаза, погладила малышей, в надежде что они почувствуют мое желание, чтобы они жили. Но внутри я понимала, что ни один из них уже не будет есть.
Тенс был твердый и теплый. Огонь грел мое лицо, и оно заливалось румянцем. Я вдыхала запах сосен, земли, и мужественной пряности — так пахло от Тенса. Если бы я принюхалась, я бы различила запах Кустос в его аромате.
Огонь затухал. Языки пламени стали меньше, и засветились угольки. Но Тенс не пошевелился и не сказал, что с него хватит.
Я уловила тончайшую дрожь, мельчайшее изменение энергии. Я сделала так, как говорила тетушка, мысленно открыв окно и представляя себя на этой, земной его стороне. Я так и сидела, держа на руках малыша, пока он не стал совсем холодным, потом взяла следующего, затем еще одного. В конце концов, они все стали холодными.
— Их больше нет. — Тенс откинул волосы с моих глаз. — Мне жаль.
Я опустила их, аккуратно угнездив в куче тряпок.
— Почему ты со мной такой ласковый?
Я почувствовала, что он пожал плечами.
— Я знаю, каково это, сражаться с чем-то, что нельзя одолеть.
— Что?
Он не ответил. Вместо этого он спросил:
