– Слишком много дыма, – шепнула крупная женщина в плаще цвета морской волны.
– А что делать, если они начнут жалить? – тихо спросила я.
Пчелы теперь, когда Чарли поднял крышку улья, с жужжанием кружили вокруг, словно привязанные к концам длинных резинок. (Для меня Чарли соорудил модную белую соломенную шляпку в итальянском стиле с черной нейлоновой сеткой, которая при малейшем ветерке опасно сворачивалась. Священник, к моему удивлению, заправил ее мне за воротник.
– Пчелы всегда ползут вверх, никогда – вниз, – сказал он.
Я опустила ее еще ниже, накрыв плечи.
– Встаньте за мной, – посоветовала женщина, – какая-никакая защита.
Я так и сделала. (До этого я разговаривала с ее мужем, красивым, несколько саркастически настроенным мужчиной, стоящим в стороне, – седые волосы, твердый взгляд синих глаз. На нем были клетчатая рубашка, клетчатый галстук и клетчатый жилет (клетки на всех разные), твидовый пиджак и темно-синий берет. По его словам, у его жены двенадцать ульев и она настоящий знаток. А его пчелы жалят. В нос и в губы, позже добавила его жена.)
Мужчины доставали прямоугольные желтые рамки, облепленные пчелами, – те ползали по ним, копошились. Кожа у меня покрылась мурашками, и я вся чесалась. У меня был один карман, и мне посоветовали засунуть туда руки и не двигаться.
– Взгляните, как пчелы облепили черные брюки священника, – прошептала женщина. – Похоже, они не любят белое.
Я с благодарностью подумала о своем белом плаще.
Священник вообще был здесь явно лишним, и Чарли то и дело шутливо спрашивал у него:
– Так, ваше преподобие?
– Похоже, пчелы не против вступить в его церковь, – предположил один мужчина, пользуясь анонимностью, которую обеспечивала ему шляпа.
Шляпное облачение было занятной церемонией. Уродство и анонимность были притягательны, все мы словно участвовали в некоем ритуале. В основном шляпы были из коричневого, серого или светло-зеленого фетра, но выделялось одно канотье из белой соломки с лентой. Лица за сетками выглядели одинаково. Оказывается, можно заниматься коммерцией с абсолютными незнакомцами.
Мужчины вытаскивали рамки. Чарли Поллард дымил в новое отделение. Искали маточники – длинные висячие соты, из которых выходят новые матки. Женщина в плаще цвета морской волны показала их мне. Она была из Британской Гвианы, восемнадцать лет прожила одна в джунглях и на первых пчелах потеряла двадцать пять фунтов – тем не хватило меда на собственный прокорм.
Я чувствовала, как пчелы жужжат и кружатся у моего лица. Сетка казалась иллюзорной. Временами она как будто исчезала. Я поняла, что нахожусь в состоянии транса, совершенно непереносимого, и стала импульсивно двигаться, желая прийти в себя. «Дух моего покойного отца, спаси меня!» – дерзко взмолилась я.
По скошенной траве к нам приближался смуглый, довольно привлекательный, «не похожий на других» мужчина. Все повернулись в его сторону; по группе пронесся шелест:
– О, мистер Дженнер, мы не ожидали, что вы придете.
Мужчина оказался долгожданным экспертом, чиновником из Эксетера, и опоздал на час. Он надел белый комбинезон и надежную маску – ярко-зеленый купол с черной квадратной сеткой, отделанной желтой тканью, и белый шейный платок. Мужчины рассказали, чем занимались до его прихода. Начали искать старую матку. Вынимали одну рамку за другой, осматривали с двух сторон. Безрезультатно. Видно было только множество ползающих, елозящих пчел. Из рассказа моей новой знакомой я поняла, что молодые матки, выходя наружу, убивают старых, поэтому рамки с молодыми матками нужно ставить в новые ульи. Старую же матку оставляют на прежнем месте. Но ее никак не могли найти. Обычно перед выходом молодой матки происходит роение, и его надо предотвратить. Я слышала такие слова, как «замена», «заглушка» (металлическая сетка, через которую могут пробраться только рабочие пчелы).
Священник незаметно ушел, за ним скрылась и акушерка. Многие критиковали Чарли Полларда:
– Он пускает слишком много дыма.
Матка не любит дым. А возможно, она уже отроилась. Или прячется. Ее не пометили.
Время шло. Восемь. Восемь тридцать. Улья разделили, для матки поставили заглушки. Пожилой загорелый мужчина указал пальцем:
