Вернулись в пещеру мы на рассвете и днем отсыпались. Все, конечно, окромя Икрыха и его девицы. Я назвал ее Грей.
Татьяна старалась не отставать от Грей, но дела, включая ее собственных детей, козу, козла, меня и еще всего остального, требовали ее внимания.
- Трям дыл! - вечером объявил мне Икрых, присоединившись ко мне, когда я справлял нужду в кустах.
"Дыл" это завтра, я уже знаю. А вот, что такое "трям"? Прикинув, что я это завтра узнаю, я спокойно спал.
Утром я узнал, что такое "трям". Оказалось охота. Утром же к нам притащились семеро человек, но это были не те, к которым мы ходили. Все мужчины более высокие, беловолосые и не менее волосатые, чем все остальные. Они были с дубинами и палками.
Высокий и бородатый, но с плохими зубами, вернее с их половинным комплектом, важно заявил:
- Кирусыл Вюрих!
Икрых вышел вперед:
- Икрых, - сказал он.
Затем вышел Рыв и представился.
Потом немой, но он замахал руками.
Потом пришла очередь Миура.
А затем моя.
- Сьша! - это я гордо провозгласил. Надо же так представляюсь первый раз.
Последовали их представления.
Я могу сказать, что не запомнил, как их зовут. Сильно сложно для моего восприятия. Много слогов и сложных сочетаний, еще и гортанные звуки. Точно это предки французов.
А дальше мы подхватились и пошли. Правда, перед уходом каждый пошлепал свою женщину, а затем все вместе козу. Не знаю уж с чего, но Икрых как-то постановил, что коза - наш талисман общий, а кроссовки его личный.
До места охоты мы тащились еще часов шесть. Я понял, что лучше бы я вчера упал с дерева. Я-то думал, что это будет место охоты. Нифига подобного. Это оказалось место сбора. Туда подгребли еще три подобные нашим группы. Однотипный ритуал представления расписывать не буду. Стукали дубинами, голосили, назывались, играли мышцами.
В сборе мы оказались лишь глубокой ночью, я думал, что ляжем спать до утра, но нет. Ночь как раз и оказалась охотничьим сезоном.
Икрых знал, что я хуже новорожденного в вопросах охоты. За проведенное с ним время я понял, какой он, в сущности, добрый варвар. Вот говорят, что варвары это противоположность цивилизации, но, по-моему, варвары это ее основа. Так сказать, все чистое без наслоений, без излишеств. Икрых повелел мне идти за ним. Делалось это очень просто. Икрых тыкал пальцем мне в грудь и говорил "Сьша!", а потом указывал на свой зад. Сначала я воспринял это несколько неадекватно, и как-то поплохело мне резко в первый раз. Но потом, разобравшись что к чему, я привык к его особой манере повелевать.
Итак, мы шли по ночному лесу. Могу сказать, что я вот не рисковал гулять по ночному лесу, и это был мой первый поход. Я шел и был занят отнюдь не разглядыванием красот, а желанием стать тенью Икрыха. Всей огромной толпой мы дошли до большого каньона. По-моему восприятию, каньон - это большая трещина в земле. А там, что было видно даже в ярком, просто сумасшедшем свете луны, сидело два больших зверя. В свете луны они казались черными, значит, видимо зеленые. Луна же все неверно отражает.
Эти два зверя рычали так, что этот каньон трясся, и всем остальным живым становилось страшно. При подходе к каньону перед нашей многочисленной группой появилось двое. Это, видимо, сторожа. Они что-то тихонько прогуркали одному из главных в охоте типов, и так же тихо исчезли в ночь.
Я поглядел в каньон. Две толстые туши и маленькие головки на длинных шеях. Наличие хвостов не было видно. Они визжали и зыркали на нас своими глазами. Я заметил, что у них есть уши. Как-то этот факт меня сначала озаботил. Хотя я так и не смог понять, почему мне противно убивать зверя, у которого есть уши.
А затем в ночи раздались команды. Икрых командовал лишь мне, чтобы я держался за ним. Остальные как-то сами знали, что делать.
А дальше начался труд Сизифа. Мы таскали камни, вернее катили их по двое, трое, пятеро и сбрасывали в пропасть на головы этим и так уже пострадавшим зверям.
- Бумбум! - грохал камень
- РГряу! - рычали и визжали звери.
Как они туда попали я так и не узнал, но вот, чтоб забить их камнями понадобилось часов шесть. Во время этого дикого каменного марафона, я думал только об одном, зачем такая толпа народа. Ведь камнями, пусть и за больший период времени их могли бы забить человек десять, а не почти сотня. Ответ нашелся вслед за бесславной, но болезненной кончиной этих зверушек.
