Казалось, аудитория затаила дыхание.
— Почтенный отче, — произнес Энтони.
— Что ты еще хочешь сказать?
— Можно мне получить назад свой корабль?
Другие мальчики захихикали.
Декан посмотрел на Энтони, но ничего не сказал.
— Вперед! — велел он. — Ложись на кафедру. — Он отпустил его плечо, но не толкнул. Энтони пошел сам.
— А вы выметайтесь, — сказал отец Бенедикт. — На сегодня урок окончен.
Мальчики в недоумении остались сидеть на своих местах.
— Я сказал, уходите! — прикрикнул на них отец Бенедикт. — Он получит свое наказание, но никому из вас я не позволю над ним потешаться.
Сильвестр понурился и вышел под весеннее солнце. Остальные давно уже опередили его.
Он поднял голову, увидел под козырьком школы Фенеллу и вдруг испытал смешное желание: броситься ей на шею.
— Где Энтони? — встревоженно спросила Фенелла, даже не поздоровавшись.
— Он его бьет! — вырвалось у Сильвестра.
— Кто? Декан?
Сильвестр кивнул.
— Двадцать пять ударов, причем не розгой, а этой ужасной палкой. Энтони рисовал под столом корабль… О, Фенелла, он лгал нам! Он не освободился от этого, он готов на все, как и прежде, лишь бы построить корабль!
И тут он с ужасом увидел показавшуюся из-за спины Фенеллы девушку — то была его сестра Джеральдина. Последний человек, которого ему сейчас хотелось встретить.
— Доброе утро, братец, — произнесла она. — Поскольку все остальные в этом городе мне безразличны, я хотела, чтобы ты первым узнал новость.
— Какую?
— Я уезжаю ко двору. — Джеральдина, ликуя, запрокинула голову, волосы выбились из прически. — Знакомый отца по адмиралтейству нашел мне место — при дворе королевы Екатерины.
— А как он мог освободиться от этого? — спросила Фенелла, продолжая разговор, как будто Джеральдины здесь вообще не было. — Для него это было бы все равно что освободиться от самого себя. Его корабли — это лишь крохотный осколок мира, который он понимает.
Сильвестр вынужден был признать, что она права. Более того, Энтони рожден строить корабли; у него талант, в котором с ним никто не может тягаться. Тот, кто не подпускает его к кораблям, отнимает что-то не у него, нет — он отнимает что-то у мира.
— Но мы не имеем права допустить этого! — воскликнул он. — Отец Бенедикт разобьет ему достоинство, он измочалит его, как тряпку!
Смех Джеральдины прозвучал неестественно, похоже, она была очень напугана.
— А он бесстрашен, господин декан, этого у него не отнять.
— Бесстрашен? — набросился на нее Сильвестр. — Потому что он послал нас на улицу и теперь мучает его там? Энтони доходяга, Джеральдина. А еще калека. Он не может защититься.
Небесно-голубые глаза Джеральдины расширились так, что стали видны белки.
— Кто бьет черта, тот острит себе кол.
— Энтони не доходяга и не калека, — произнесла Фенелла, по-прежнему не обращая внимания на Джеральдину. — Если он не защищается, значит, не хочет, а его достоинство у него не отнимет никто.
Сильвестр замер. Фенелла была не так уж неправа. То, что он может защититься и от высокого, крепкого парня, Энтони доказал давно, правда, несмотря на это, случившееся тогда едва не убило его.
Джеральдина переводила недовольный взгляд с одного на другого. Все молчали, пока не пришел Энтони. Камзол он держал на локте. В одной рубашке и брюках он действительно не выглядел доходягой, а был сплошным клубком сухожилий и мышц. Даже сейчас, после перенесенного унижения, в его бедрах чувствовалась какая-то затаенная сила.
«Мы все еще мальчишки, — осознал Сильвестр. — А он — мужчина. Который не только знает, как ставятся шпангоуты каракки, но и каково это — убивать». Энтони казался усталым, лицо у него было красным и потным. Сильвестру хотелось обнять его и прошептать, что он считает его сильнее других.
— Очень плохо было? — спросил он.
— Нет, — ответил Энтони и пошел дальше.
— Отец Бенедикт — проклятый живодер.
— Нет, — снова заявил Энтони.
— Ты считаешь, что он имел право бить тебя? — набросился на него Сильвестр. — Никто из нас никогда не получал от него порки. Нас он уважает, а с тобой обращается как с упрямым бараном, который не заслуживает уважения. И почему ты защищаешь его после этого, я не понимаю.
