— Неужели? — удивился бродяга. — Тогда вы, должно быть, скучаете по своей родине. Песчаные бури! Миражи! Безводные пустыни!
— Безводные? — забеспокоился осел.
— Практически да. Но ведь это для вас не беда. Вы, арабские скакуны, можете неделями ничего не есть, ничего не пить и даже не спать. Это просто замечательно!
— А оазисы? В них-то трава растет?
— Немного. Но оазисы расположены далеко друг от друга, — сказал бродяга. — Но что это для вас, мой друг? Чем меньше ешь, тем быстрее бегаешь! Чем меньше пьешь, тем легче на подъем! Всего несколько мгновений понадобится вам, чтобы в стремительном броске закрыть собой хозяина, когда на него нападут враги!
— Но, — закричал осел, — в этом случае они застрелят меня!
— Естественно, — кивнул бродяга. — Вот почему все так восхищаются вами — благородными арабскими скакунами. Вы готовы умереть в любой момент!
Осел почесал морду задней ногой. Был ли он готов умереть в любой момент? Он в этом сильно сомневался. Неделями ничего не есть и не пить… А здесь везде лютики и маргаритки — хватит и на дюжину ослов! Может, он и был арабским скакуном, а может, и не был. Он даже несколько раз тряхнул своей лохматой головой, пытаясь решить эту трудную проблему.
— А это тебе, жаба! — сказал бродяга и кинул огрызок от яблока под камень.
— Не называйте меня жабой! — проворчала жаба.
— Ну, тогда толстуха, если тебе это больше нравится!
— Я не жаба! На самом деле я лягушка. Только замаскированная!
— О, счастливое создание! — воскликнул бродяга. — Подумать только! Сидеть на листе кувшинки и всю ночь при луне петь песни!
— Всю ночь? Я ж умру от холода!
— Ловить пауков и стрекоз для своего избранника и деток!
— Как, не для себя? — удивилась жаба.
— Настоящая лягушка, а вы, безусловно, именно, такая, не станет добывать корм лишь для себя!
Жаба была, однако, в этом не уверена. Ей самой очень нравились сочные жирные пауки. Она как раз думала над тем, что, может быть, она никакая не лягушка, а обыкновенная жаба, когда — плюх! — рядом с ней в воду упал камень. Жаба поспешно нырнула в укрытие.
— Кто это бросил? — быстро спросил бродяга.
— Я, — раздался с моста голос. — Не для того, чтобы ударить, а просто чтобы она подпрыгнула.
— Хороший мальчик! — бродяга, улыбаясь, взглянул вверх. — Просто замечательный! Такой дружелюбный парень никогда не станет обижать жаб без веской на то причины!
— Конечно. Но не нужно называть меня мальчиком. В действительности я…
— Минутку! Дайте догадаться! Индеец? Нет — пират!
— Правильно, — кивнул мальчик, обнажая зубы в пиратской ухмылке. — Если вы еще не знаете моего имени, — прорычал он хриплым басом, — то я — Одноглазый Корамбо!
— А где твой тесак? — спросил бродяга. — Где флаг с черепом и костями? А черная шелковая маска? На твоем месте я бы не остался здесь больше ни минуты. Сухопутные крысы не стоят того, чтобы их грабить. Отправляйся лучше в Тьерра-дель-Фуэго.
— Я уже был там, — важно ответил мальчик.
— Ну, тогда куда-нибудь еще! Ни один пират дня лишнего не проведет на земле. Вы были… — бродяга понизил голос, — в пропасти Мертвеца?
Мальчик улыбнулся и покачал головой.
— Это как раз то, что нужно! — воскликнул он, хватая свою обезьянку. — Только сбегаю попрощаться с мамой и…
— С кем? С мамой? Я верно расслышал? Одноглазый Корамбо бежит попрощаться со своей мамой?! Капитан пиратов тратит время на то, чтобы сбегать домой?! Ну, знаете ли! — бродяга, казалось, был крайне изумлен.
Мальчик посмотрел на него с сомнением. Он не знал, где находится пропасть Мертвеца и сколько времени займет, чтобы добраться до нее и вернуться назад.
«Мама наверняка будет беспокоиться, — размышлял он. — А кроме того, сегодня на ужин она собиралась испечь оладьи… Может, лучше, хотя бы сегодня, побыть самим собой? Корамбо может подождать до завтра, никуда он не денется».
— Берете обезьянку с собой как талисман? — спросил бродяга, насмешливо глядя на игрушку.
Ответом ему был сердитый визг:
— Не называйте меня обезьянкой! На самом деле я маленький мальчик!
— Как? Маленький мальчик?! — воскликнул бродяга. — Почему же вы не в школе?
— В школе? — с беспокойством переспросила обезьянка. — Вы имеете в виду то место, где учат, что дважды два равно пяти, и другим подобным штукам?
