Но бесконечно растянувшаяся пауза была невыносимой и требовала немедленного прекращения, любыми способами, любыми словами, и потому он задал тот вопрос, что тревожил его с первой минуты их разговора, тревожил гораздо сильнее, чем следовало бы.
И все же.
- Ты уже замужем?
Она рассмеялась.
- Беспокоишься? Нет, должна тебя порадовать, нет.
- Я действительно порадовался, - и, не давая задать тот же самый вопрос ему, добавил: - Обязательно приду. Первая суббота, февраля, точно?
- Совершенно. Начало в шесть.
Никогда он не был в таком волнении после звонка. И трубку бросил на базу, точно она невыносимо жгла руку. Даже, когда выставлял свои первые работы в галерее несколько месяцев назад и всю неделю перед вернисажем не находил себе места, все равно не чувствовал такого сердцебиения, такой громогласной барабанной дроби в груди.
Мария спустилась, едва он кончил говорить.
- Кто звонил? Ты так закричал, я думала, тебя током ударило.
Он рассказал, как есть, ничего не меняя в своей истории, словно исповедуясь пред ней, словно боясь быть хоть в чем-то не искренним. Но Мария лишь кивнула головой; напряжение его спало, и тогда он попросил ее подбросить до школы; он так и не научился водить. Она предупредила его стазу же:
- Я не из вашей компании, так что мне там делать нечего.
Илье не удалось ее отговорить, сколько ни упрашивал, правда, он и сам не был уверен, что лучше. Не знал и теперь, когда, сжимая ручку двери, внезапно остановился, почувствовав прикосновение простой мысли: что же будет, когда в двери появится она. Что вообще произойдет... - с ним, а, главное, с той, другой, которая его пригласила.
Дверь подалась с трудом, кто-то обмотал ручку полотенцем, чтобы не открывалась от сквозняков, и перестарался. Удержать ее Илья не успел, она бухнула о стену, и общество, усевшееся за один длинный стол, составленный из десятка парт, прекратило разговоры, и обернулось посмотреть на вошедшего.
Ему освободили место у самой двери. Рядом с Лерой, памятуя, наверное, что они в свое время подавали надежды образовать неплохую пару. Илья огляделся.
В его части стола образовалась довольно интересная компания. Лена Соколова, ушедшая в техникум после восьмого класса, Илья не знал ничего из ее дальнейшей биографии, Толя Розов, ныне налоговый полицейский, Слава Жигалин, судя по тому, что о нем судачили общие знакомые, - довольно крупный коммерсант, да и сотовый телефон, небрежно торчащий из верхнего кармана пиджака - лишнее тому доказательство; еще один Толя, Слонимский, его мать работала продавщицей в универмаге, а он сам, кажется, пошел в школу милиции, дабы избежать службы в армии; Нина Скобцева, нового о ней он знал только то, что ее родители недавно сделали ремонт в квартире, обошедшийся им в довольно крупную сумму, помнится, она даже приглашала его - во время короткой встречи на остановке - полюбоваться результатами, она всегда любила, чтобы ее знакомые любовались чем-то в ее доме. Ну и, конечно же, Лера.
Он присел, чувствуя себя немного не в своей тарелке, не глядя ни на кого, кроме Леры. Девушка улыбнулась ему одними уголками губ, так, как она это делала на уроках, когда они сидели вместе, когда-то давным-давно. Вольно или невольно напомнила об этом и спросила:
- Как поживаешь?
Он ответил. Поинтересовался, что у нее новенького, с облегчением чувствуя, как легко, как свободно зарождается их беседа; так же, как в давным-давно прошедшие времена. Он невольно улыбнулся ей в ответ, даже не на улыбку, скорее, в память о пройденном вместе.
- Можешь поздравить, - продолжала Лера, - как раз на днях мне присвоили старшего лейтенанта.
- Поздравляю. Когда до следующей доберешься?
- Не все так просто, для этого нужно снова пойти учиться.
- А неохота, - улыбнулся он.
- Очень, - она не выдержала и рассмеялась. - Ты еще помнишь мои пристрастия к неге на диване под легкую музыку. С течением времени в этом мало что изменилось.
- Не могу забыть... - и добавил, так же легко. - Возможно, благодаря этому ты чертовски похорошела за прошедший период.
- Спасибо. Как у тебя с работой?
