— Вы не могли бы заглянуть ко мне в кабинет, комиссар? — спросил Патта, и Брунетти ответил учтиво:
— Считайте, что я уже у вас.
Пиджак синьорины Элеттры висел на спинке стула, экран компьютера светился — список имен, какие-то цифры, но на рабочем месте ее не было. Он постучал в дверь кабинета Патты и, услышав его голос, вошел.
Синьорина Элеттра сидела перед столом босса, чопорно сложив ножки; на коленях у нее покоился блокнот, в руке она держала карандаш, готовая зафиксировать на бумаге все, что скажет Патта. Поскольку последнее слово, произнесенное вице-квесторе, было «avanti», приглашавшее Брунетти, она не стала его записывать.
Патта едва обратил внимание на появление своего подчиненного, лишь слегка кивнул ему и снова занялся диктовкой:
— И пометьте, что я не хочу… Нет, лучше «не потерплю». Думаю, так будет более убедительно, верно, синьорина?
— Совершенно верно, — подтвердила она, не отрывая глаз от блокнота.
— Я не потерплю, — продолжил Патта, — чтобы полицейские катера и прочие транспортные средства использовались в личных целях. Если кому-либо из служащих… — Он прервался и добавил другим тоном, менее официальным: — Вы не посмотрите, синьорина, офицерам каких званий дозволено брать катера и машины? А потом добавьте в текст, ладно?
— Конечно, вице-квесторе.
— …потребуется служебный транспорт, он должен будет… В чем дело, синьорина? — Патта осекся, заметив смущение, изобразившееся на ее лице при последних словах.
— Может, лучше сказать «этот человек» вместо «он», вице-квесторе, — предложила она, — чтобы это не выглядело как дискриминация по половому признаку, как будто только мужчины могут просить катера. — Она опустила голову и перевернула страницу в блокноте.
— Разумеется, если вам кажется, что так правильнее, — согласился Патта и продолжил: —…этот человек должен будет заполнить соответствующие документы и получить согласие начальства. — Тут выражение его лица стало менее повелительным, словно он усилием воли заставил свой подбородок перестать походить на подбородок Муссолини. — Будьте так добры, проверьте, в чьи обязанности входит давать соответствующее разрешение, и добавьте их имена в приказ, хорошо?
— Конечно, вице-квесторе, — сказала она и, записав еще несколько слов, подняла глаза и улыбнулась. — Это все?
— Да-да, — ответил Патта.
Пока она вставала, он, не вылезая из кресла, наклонился вперед, словно это движение могло помочь ей подняться.
У дверей она обернулась и улыбнулась им обоим.
— Документ будет готов завтра утром, вице-квесторе, — сообщила она.
— Не раньше?
— Боюсь, что нет, вице-квесторе. Мне нужно просчитать наш бюджет на следующий месяц. — Ее улыбка являла собой смесь сожаления с упорством.
— Разумеется.
Синьорина Элеттра кивнула и покинула кабинет, закрыв за собой дверь.
— Брунетти, — начал Патта без лишних проволочек, — как развивается расследование по делу Митри?
— Сегодня я беседовал с его шурином, — ответил комиссар, которому было любопытно узнать, доложили ли уже Патте об этом обстоятельстве или нет. Шеф остался невозмутим, и комиссар заключил, что нет. — Мне также стало известно, что за последние несколько лет было совершено еще три убийства, где в качестве орудия использовался шнур в пластиковой оплетке, вероятно, электрический провод. Похоже, на жертву всякий раз нападали сзади, как и в случае с Митри.
— Что за преступления? — спросил Патта.
— По всей вероятности, это были казни по приговору мафии.
— В таком случае, — твердо сказал Патта, отметая всякую возможность возражений, — они не имеют никакого отношения к нашему делу. Убийца Митри — помешанный, какой-то фанатик, которого толкнуло на преступление… — Тут Патта то ли потерял нить, то ли вспомнил, с кем разговаривает, и внезапно осекся.
— Мне бы хотелось выяснить, нет ли какой-либо связи между этими убийствами, вице-квесторе, — продолжил Брунетти, словно Патта и не произносил своей тирады.
— Где они были совершены?
— Одно в Палермо, другое — в Реджо Калабрия, а последнее по времени — в Падуе.
— А-а, — с облегчением вздохнул Патта. И через мгновение пояснил: — Ну, если они взаимосвязаны, значит, убийство Митри, похоже, не относится к нашей компетенции? Значит, полиция в тех городах должна рассматривать наше преступление как продолжение своих?
