Войдя во внутренние покои, Джованни понял, как ошибался насчет скаредности Паоло. Со стороны улицы выглядевший скромным, дом внутри был настоящим дворцом, в Анжу и Нормандии Джованни не приходилось видеть такой роскоши. Даже дом его болонского дядюшки не шел ни в какое сравнение с изысканным убранством дома Паоло. Они сели с сестрой на сундук у окна.
— Как вы поживаете, милая моя сестренка? — спросил Джованни.
— Вы приехали, чтобы спросить меня, как я живу? — улыбнулась Джованна, и улыбка ее была печальной.
— Я окончил учебу, — сказал Джованни, не решаясь рассказать так сразу всю странную правду.
— О, только не говорите, что вас заставили заниматься торговым делом!
— Нет, что вы, какой из меня торговец, — ответил Джованни. Он видел, его любимая сестра несчастна, но они так долго были в разлуке, что он чувствовал неловкость и не смел расспрашивать.
— Вы стали красавицей, — сказал он, целуя сестру. — Хотя, что я говорю, вы всегда были красавицей.
— А вы стали совсем взрослым, — вздохнула Джованна, — сто лет стану на вас смотреть, не нагляжусь, — она провела рукой по щеке брата.
Вошел Паоло.
— Вот вы где! — Паоло потирал руки от удовольствия. — Только гляньте на них! Одно лицо, ну как две капли воды! Вот почему вы такие мелкие, надо же вам было как-то вместе в одном животе уместиться.
Джованна встала при появлении мужа.
— Вы, верно, устали с дороги? Пойду, велю нагреть воды. Джованни улыбнулся сестре, как она по-хозяйски сказала: «велю».
— Хорошо, — кивнул Паоло, — а мы пока с вашим братом промыслим что-нибудь съестное.
Паоло позвал Джованни следовать за собой. В столовой уже все было готово. Джованни благословил стол.
— За благополучное прибытие! — поднял кубок Паоло. — Как вино? — спросил он Джованни, не успел тот сделать и одного глотка.
— Очень вкусное, — кивнул Джованни.
— Бордо, — заметил Паоло, запихивая себе в рот приличный кусок жареной баранины.
Пока они обедали, Джованни поглядывал на жавшегося в углу тучного благообразного человека, заискивающе посматривающего на Паоло. Но Паоло долго делал вид, что не видит его, заставляя толстяка тихо страдать, переминаясь с ноги на ногу.
— Мой управляющий, Бонифацио, — вдруг ни с того ни с сего указал Паоло в его сторону. — Подлец, прекрати кривляться как обезьяна, языка у тебя нет что ли?
— Я не смею, сеньор Овильо, не смею привлечь внимание вашей милости своей низменной речью, — забормотал управляющий.
— Придурок, — пожал плечами Паоло. — Давай, рассказывай, что у вас тут без меня случилось.
— Совершенно ничего, то есть абсолютно спокойное житье было тут у нас в ваше отсутствие, дом словно умер в ожидании своего хозяина, — поспешно забормотал Бонифацио.
— Заткнись, — перебил его Паоло, — и говори дело. Расходные книги я потом посмотрю, так что не вздумай врать. Куца ходила моя жена?
— Как же я могу вам… — управляющий запнулся, — правду не сказать, драгоценный мой сеньор?
— Ты глухой? — прикрикнул на него Паоло.
— Да никуда, кроме церкви, сеньора не изволили ходить, Богом клянусь.
— Не клянись, это грех, правда, сеньор шурин?
— Правда, — согласился Джованни, и голос его прозвучал глухо. Управляющий дома Паоло так дрожал перед своим господином, что Джованни стало жаль его. Весь этот разговор был ему неприятен, бесцеремонный вопрос о сестре задел и встревожил, но Джованни не знал, как должен на это реагировать, не понимал, оскорбительно ли это. Он совершенно не разбирался в семейных делах. Теория брака, изложенная в кодексах канонического права, никогда не воспринималась им раньше с такой беспощадной однозначностью: «жена да убоится мужа своего».
Пришла Джованна, и Джованни почувствовал, как у него в груди сжимается сердце. Джованна примостилась с краю стола, рядом с братом.
— Я даже не сказала вам «добро пожаловать», у меня ужасные манеры, — улыбнулась она своей вымученной улыбкой. — Как вам наши кушанья? У нас новый повар…
— Опять?! — воскликнул Паоло. И чем это, позвольте спросить, вам прежний повар не угодил?
— Он всегда пересаливал, — ответила Джованна, пытаясь казаться спокойной, но Джованни заметил, как она вздрогнула при окрике Паоло.
