Вот, значит, как.
Людвиг отказался. Медлительный умный тяжелодум нашел единственно возможную причину отказа. Несомненно, они договорились ждать Питера. Еще несколько дней имеет смысл его ждать.
Ай да Людвиг!.. Стефан сидел, скорчившись в лазе в три погибели, и тихо киснул от совершенно неуместного, дурацкого смеха. Нет, что хотите говорите о Людвиге – а есть в нем что-то Настоящее – и только так, с большой буквы! – чего нет ни в ком, даже в Маргарет. Пусть нет у него настоящего ума и никогда не было – он и не нужен тому, кто может вот так – кожей – почувствовать неладное в желаемом. Ай да фрукт этот Людвиг! Жаль, что не друг и другом не станет.
– Погоди, погоди… Так-таки и сказал: «Мы без него перегрыземся на следующий день»? Не врешь?
– Стану я врать…
– Хорошо, – сказал Стефан, отсмеявшись. – Спасибо. Пирожное за мной.
– Два, – нахально сказал мальчишка.
В темноте казалось, будто он улыбается.
– А что еще?
– Дежурить днем, не ночью…
– А еще? – вкрадчиво спросил Стефан.
– Хватит…
– Ты и ночью на дежурстве спишь. Зачем тебе день? Чтобы не работать? Между прочим, ты не боишься, что они догадаются?
– Сделай, чтобы не догадались, – возразил мальчишка.
Вдруг захотелось его ударить.
– Я подумаю. Иди.
По направлению к выходу из лаза зашуршало. Стефан мог бы поклясться, что мальчишка и теперь ухмыляется, щерится черным провалом, в котором не хватает четырех передних зубов. Он вспомнил, как испугался, когда утром у частокола Маркус оказался у него за спиной – гибкий хищный зверек, готовый к прыжку… «Неужели это я его таким сделал? – с сомнением подумал Стефан. – Таким, что он уже не ощущает, кто он есть, для него это естественно… Нет, не я. Я не мог. Подлец ведь, гаденыш – и нашим, и вашим… Нельзя верить – ударит исподтишка. Платный информатор… Полезный, в общем-то, человек, нужный».
– Стой, – сказал Стефан, и Маркус остановился.
«Разве он не понимает сам, насколько это унизительно – таиться от всех, прятаться, как вор… Хм. Откуда мне знать, что он вообще понимает. Может быть, давно пора въявь завести собственную полицию, чтобы не слюнявить в ухо сплетни? Да только где я найду для нее столько пирожных?»
– Нет, ничего. Иди.
– Смотри-ка, – сказала добрая великанша, распутав кокон, – совсем сухой.
Джекоб тут же исправил это упущение. Услышав «ну, вот», он не огорчился. Всякому действию свое время. Сегодня он наконец сумел справиться с управлением своим мочевым пузырем и был удовлетворен первым успехом. Если существовать, не учась ничему новому, – зачем вообще существовать?
– Ну и крик! – заметил Главный великан. – А еще говорят, вредно здесь жить. Вон какие легкие.
Добрая великанша пеленала Джекоба в сухое. Джекоб сопротивлялся, как мог. Он не хотел в кокон.
– Молока ему давали?
– Только что. А что осталось, то прокипятила. Не скиснет.
Прежде чем Главный великан вновь раскрыл рот, Джекоб уже знал, о чем он спросит и что добрая великанша ответит.
Маргарет рассмеялась.
– Нет, кипяченое ему не вредно. Кто из нас врач – я или ты?
– Он так и будет орать? – спросил Стефан.
– Газы, наверное, – сказала Маргарет. – Ты не видел трубочку? Где-то тут была.
В ответ Джекоб выдал такой рев, что Маргарет, покачав головой, быстро закончила пеленание.
– Нашел, – сказал Стефан. – Под книгой лежала.
– Уже не нужно, – задумчиво проговорила Маргарет. – Знаешь, по-моему, это не газы. Не пойму, что с ним творится. Всегда такой спокойный… как будто задумчивый. Ведь не плачет, а просто орет. У меня сейчас было ощущение, что он вот-вот заговорит. У тебя не было?
– С чего бы?
– Смешно, конечно, – Маргарет тряхнула головой, убирая прядь волос со лба, – но мне иногда кажется, будто ему есть что нам сказать. Или, может быть, предупредить о чем-то, я не знаю. Вдруг он умнее нас с тобой? Или что-то чувствует, чего не чувствуем мы, только сказать не может? Ты не смотри на меня так, я еще в своем уме. Мне только иногда так кажется. Нормальный, крепкий младенец, просто на редкость здоровый, сытый, сухой… А ведь что-то ему не нравится.
– Ты ему поползать дай, – предложил Стефан.
– Он не хочет ползать, – возразила Маргарет. – Я знаю, когда он хочет.
