Август, верховный, так сказать, главнокомандующий союзными войсками, не придумал ничего более вразумительного, как отправить протокол военного совета царю – пусть примет решение, а он, Август, умывает руки.
Карл XII, однако, не предоставил времени на раздумья ни Августу, ни сидевшим в Гродно генералам, ни царю, выехавшему из Москвы 13 января. Именно в этот день, 13 января, шведов обнаружили у Гродно.
Как их бросок оказался незамеченным? Повинен в этом тоже князь Александр Данилович – это он велел конницу, располагавшуюся на пути от Варшавы к Гродно, сосредоточить в одном месте, чем открыл путь для беспрепятственного движения Карла XII к позициям союзной армии.
В ожидании обоза Карл разбил лагерь под открытым небом в трех верстах от Гродно. Король, подавая пример выносливости, провел студеную ночь в седле, разъезжая по полкам; иногда он приближался к городу, чтобы лично убедиться, не готовятся ли в гарнизоне к вылазке. Утром 15 января король еще раз тщательно осмотрел город, изыскивая в нем уязвимые места, и после этого отказался от его штурма. Карл решил отрезать пути отступления союзной армии на восток и по возможности блокировать город, чтобы лишить многочисленный гарнизон подвоза продовольствия и фуража и вынудить его к сдаче.
16 января шведы отошли от Гродно верст на пять. На следующий день еще дальше. Постепенно удаляясь на восток, они расположились в местечке Желудки, в семидесяти верстах от Гродно. Отход объяснялся просто – вблизи Гродно нечем было кормить войска. Здесь Карл XII стал терпеливо выжидать, когда русская армия, пытаясь выбраться из мышеловки, двинется к своим границам. Вокруг Гродно рыскали шведские разъезды, пресекая всякие связи осажденного гарнизона с внешним миром.
Чем были в эти дни озабочены лица, на долю которых выпала ответственность за судьбу союзной армии в Гродно?
Август II бежал, как только к тому представилась возможность. Темной ночью 17 января в сопровождении шестисот драбантов и четырех полков русских драгун он выехал из Гродно якобы затем, чтобы привести на помощь осажденным саксонские войска.
Еще до похода войск Карла XII Гродно оставил и светлейший. Его отъезд тоже выглядел бегством. Именно так расценили поступок князя его недоброжелатели. Витворт записал рассказ одного из них: «Царский любимец при первых же выстрелах бежал за пятьдесят английских миль, не выпуская поводьев из рук». Огильви писал царю 6 февраля: «Хотя не ведаю, как те пред вашим царским величеством и пред чесном миром оправдатись могут, которые меня здесь при разорванном и разоренном войске без денег, без магазейну, без артиллерии и полковых лошадей покинули, все войска в замешании приведши: как неприятель пришел, без моего известия, не сказав мне ни слова, от войска и чину своего убежали и тем уходом людем неохотия прибавили, прочим же, которые еще в Гродню притти имели, случай дан для убежания».[67]
В этих пышущих злобой к Меншикову словах масса передержек. Неверно, что войска находились без продовольствия и фуража, что они оказались «разорванными и разоренными». Наветом является и обвинение князя в трусости.
Светлейшему было присуще множество слабостей. С ними мы отчасти уже познакомились и еще будем иметь возможность познакомиться. Но среди них напрочь отсутствовала та, которую пытался приписать Александру Даниловичу Огильви, – в трусости Меншикова никто никогда не подозревал. Скорее всего, его можно упрекнуть в противоположном – в безрассудной отваге, азартном риске и утрате в пылу сражения чувства осторожности.
Меншиков оставил Гродно по повелению Петра. Царь писал ему: «По получении сего моего письма изволь немедленно ко мне на встречу наскоро ехать, чтоб я мог безопаснее с вами в Гродно путь иметь».[68]
Царь выехал из Москвы, как упоминалось выше, 13 января. Недомогание, которым он страдал еще до отъезда, обострилось в дороге настолько, что Петр вынужден был вернуться в столицу и возобновить путь после того, как почувствовал облегчение.
В итоге расстояние до Смоленска Петр преодолевал десять дней и прибыл туда 23 января. Через пять дней он продолжил путь в Гродно, но в девяноста верстах от Смоленска встретил Меншикова с тревожной вестью: пути к Гродно перерезаны неприятелем, и русской армии, сосредоточенной в городе, грозили тяжелые испытания.
