Вернувшись, графиня пригласила их совершить тур по ее двухуровневой квартире. В первые несколько минут она обращалась с ними как с навязчивыми торговцами, позвонившими в дверь, но потом Глэди начала продуманно запугивать ее. В итоге графиня смиренно согласилась со всеми ее заявлениями относительно новой отделки и обстановки апартаментов.
После обхода квартиры они уселись за стол в комнате для отдыха, и Глэди принялась набрасывать в блокноте мелкие архитектурные изменения, которые она предложила внести в отделку комнат. В четыре часа дня Лейн начала украдкой поглядывать на часы. «Это может длиться вечность, — думала она, — а мне нужно быть дома к половине шестого».
Именно это время Беттина, чудо-няня ее ребенка, обозначила как окончание своего рабочего дня. Наконец в двадцать минут пятого Глэди поднялась из-за стола.
— Думаю, на сегодня хватит, — коротко произнесла она. — Но позвольте заверить вас, графиня, что, когда я закончу работу, ваше жилище станет одним из самых прекрасных в Нью-Йорке.
— И подумать только, всего за полгода до своей смерти мой супруг оказался столь предусмотрителен, что послушался меня и изъял свои деньги из Фонда Беннета, — неожиданно промолвила графиня. — Если б не это, то, уверяю вас, я была бы не в состоянии заняться переделкой этой квартиры.
Лейн и Глэди с удивлением посмотрели на нее.
— Я и не знала, что вы вкладывали средства в этот фонд, — тихо сказала Глэди.
— О, мы были лишь одними из множества, — отозвалась графиня. По мере того, как она говорила, ее карие глаза сделались шире, а голос утратил тщательно выверенные светские интонации. — Беннет пригласил на ужин десятерых человек, сделавших самые большие вклады, и нас в том числе. Поднимая первый бокал, он произнес тост за свою жену и выражался при этом невероятно цветисто. Но позже я проходила мимо библиотеки по пути в дамскую комнату, а дверь была приоткрыта. Он разговаривал по телефону, и было ясно, что он говорит с какой-то женщиной. Он сказал ей, что вскоре она сможет получить все, что когда-либо желала. Именно тогда я поняла, что если он может обманывать свою жену после того, как столь убедительно вещал о своих чувствах к ней, то может оказаться обманщиком и в других делах.
— Вы рассказали ФБР об этом разговоре? — спросила Лейн.
— Рассказала, но у меня сложилось впечатление, что они знали о наличии у него множества подружек, которых он время от времени менял, и кем бы ни была эта женщина, она являлась лишь одной из многих, кому он щедро рассыпал обещания.
Лейн поняла, что должна задать еще один вопрос:
— Как вы думаете, его сын, Эрик, был вовлечен в мошенничество?
Графиня Сильвия вспомнила о том, что ей надлежит вести беседу старательно выработанным тоном великосветской дамы.
— Не имею ни малейшего представления, — вздохнула она.
В половине пятого, спускаясь на лифте, Лейн заметила:
— Глэди, что-то эта история показалась мне скользкой. Вы думаете, Паркер Беннет мог быть столь беспечным, чтобы позволить кому-то подслушать такого рода разговор?
— Конечно не мог, — фыркнула Глэди. — Ходили слухи, что Сильвия де ла Марко, она же Салли Чико из Статен-Айленда, была одной из подружек Беннета. Возможно, таким способом она пытается отвести от себя подозрения. Кто знает… Беннет вполне мог намекнуть ей изъять деньги из фонда, пока дела еще шли неплохо.
Когда в десять минут шестого Лейн вернулась домой, Кэти, как обычно, ждала ее у дверей.
— Мамочка! Мамочка пришла!
Лейн подхватила ее на руки и крепко прижала к себе.
— А кто тебя любит? — спросила она.
— Ты! — хихикнула Кэти.
— А кто будет любить тебя всегда и вечно?
— Ты!
Лейн пропустила между пальцами пряди длинных золотисто-рыжих волос Кэти. «Волосы она унаследовала от меня, — думала женщина. — Но вот эти ярко-голубые глаза — дар ей от Кена».
Едва Лейн поставила Кэти на пол, та потянула ее за руку.
— Я сегодня в садике нарисовала новую картинку, — гордо объявила она.
Рисунок лежал на кофейном столике. Лейн ожидала увидеть изображение какого-нибудь животного, которых Кэти обычно любила рисовать, но на этот раз картинка была иной. На ней довольно похоже была нарисована сама Лейн в куртке, брюках и шарфе, которые были на ней в прошлую субботу, когда они с дочерью ходили в Центральный зоопарк.
