Фенелла полулежала, откинувшись на спинку шезлонга. Рядом с ней сидела Полли. Обе они молчали. У Полли покраснели от слез глаза, а Фенелла не могла говорить, зная, что, если произнесет хоть слово, ей уже с собой не справиться.
Никогда больше она не сможет быть по-настоящему счастливой. Казалось бы, именно сейчас и наступало счастливое время, потому что Женевра должна была выйти замуж за своего лорда – предстояли поздравления, празднества, всевозможные развлечения. Но как Фенелла могла радоваться, когда одну из ее девочек приговорили к повешению за убийство?
«И я в какой-то мере виновата, – думала Фенелла. – Я совсем ее не знала, не понимала. Впрочем, многие из нас виновны в том, что это прелестное дитя должно теперь поплатиться жизнью. Я не смогу найти себе места».
Полли зарылась головой в шаль, которой укутывала ноги Фенеллы, и снова зарыдала. Фенелла погладила ее по голове:
– Не плачь, Полли. Это так меня расстраивает. Ну почему она это допустила? Почему не могла себя защитить? Ей, по крайней мере, могли бы сохранить жизнь. Но почему, Полли, почему?
Полли подняла голову и посмотрела на свою госпожу:
– У нее были на то причины, мадам.
– Да, какая-то причина была. Фермор ничего не смог от нее добиться… Даже Фермор. Полли, она будет преследовать меня до конца моих дней. Я никогда не смогу ее забыть. Я была к ней недостаточно внимательна.
– Вы в этом не виноваты, мадам. Вы были к ней добры, как никто на свете. Она убежала, но ведь это из-за молодого человека и его жены. Вам не в чем себя упрекать.
– Но, Полли, мы допустили, чтобы она сбежала.
– Мы пытались ее найти, – быстро отозвалась Полли.
– Недостаточно старались. Просто пожали плечами, не так ли? Мы говорили: «Она не хочет выходить за Беддоуза, и тут ничего не поделаешь». Мы же знали, Полли, что она встречается с Фермором. Этого не следовало допускать, но он такой милый, и нам было интересно наблюдать за происходящим, гадая, чем все кончится. Ну, вот и увидели. У одного навеки искалечена жена, а другую должны повесить за убийство.
– Нет, мадам, не говорите так. Это невозможно. Кто-нибудь должен вмешаться…
Раздался стук в дверь. Это была Женевра, глаза у нее тоже опухли.
– Вас хочет видеть один джентльмен, – сказала она. – Настаивает на том, чтобы его приняли немедленно.
– Но я не могу никого видеть.
– Он говорит, что вы должны его принять. Дело очень срочное. Касается… касается Мелисанды.
Тем временем посетитель уже вошел в комнату. У него был такой измученный вид, и он так постарел, что Фенелла едва его узнала.
Она встала с кресла и сказала:
– Хорошо. Полли, Женевра, оставьте нас одних.
– Итак, Чарльз, вы пришли, – произнесла она, дождавшись, когда закроется дверь.
– Я узнал о решении суда.
– Ну и что?
– Фенелла, нельзя допустить, чтобы это случилось. Нужно что-то предпринять.
– Несколько человек пытались – те, кто любит ее.
– Но… что произошло?
– Вы долго не приходили. Я ждала вас гораздо раньше.
– Я никак не думал, что… что это случится. Я надеялся… она так молода.
Фенелла слегка отвернулась от него и сказала:
– Я частично принимаю вину на себя, но мне не хотелось бы оказаться на вашем месте.
– Она моя дочь, – произнес он, – мое дитя.
– Ваше дитя… которому суждено кончить жизнь на виселице!
– Но почему она это сделала? Что заставило ее?
– Мы не знаем, а она молчит. Но я уверена, что мы все виноваты, все вместе довели ее до этого. Я своим невниманием… Не заботилась о ней так, как следовало бы. Я со своим салоном, – а это нечто среднее между светской гостиной и борделем, где я наполовину мать, наполовину сводня, – приложила к этому руку. Фермор, воспылавший к ней любовью… Этот дурак Беддоуз… Француз, который доводит меня до сумасшествия своей болтовней… Каждый сыграл свою роль. Но вы… вы, кто скорбит больше других, – на вас лежит главная вина.
