Где вы, мои спасители? Я был уверен, что вновь одержу победу, что смелый шаг делается усилием воли, а не дефицитом нейромедиаторов, что лучше пребывать за сценой невостребованным статистом, чем слепо участвовать в вакханалиях и каннибализме происхождения видов, но это снова и снова оказывается невозможным, нереальным, как невозможно и нереально проповедовать с размозженными руками и ногами. Где то, что тянет в безвольную бездну, и то, что удерживает в небесах? Голова в небесах, голова в небесах.
- Вам плохо? - завидная интуиция ангела машинной смерти, мытаря душ человеческих.
- Да, - обманчиво кривится во мне не моя мысль. Чужая, правдивая и от этого еще более лживая. - Не беспокойтесь, это что-то простудное. Да, простуда... - организм сопротивляется, но затем все-таки виновато чихает в белый платочек с застиранными рюшами и почти смытым паттерном любящих сердечек.
- Да-а, - сердечно говорит Сандра, но вступать в карусель увлекательной игры "Кто и чем болел, и что это стоило его семье" она отказывается.
Я бы похлопал в ладоши, но мой искореженный труп все еще пребывает в пустыне, безнадежно пялясь в бессмысленное небо. Отказ фильтрации... Перегрузка перцептивных блоков... Отторжение... Опасно... Требуется ремиссия... Требуется волевая ремиссия.
- Мне нужно в город, - сообщает кто-то во мне, сжалившись над потугами вырваться за горизонт событий. - Отель "Клаузевиц Инн", Пять точек. У меня назначена важная встреча, Сандра. Если бы не возражали...
- Не возражала бы, - соглашается Сандра. - Но все дороги сейчас перекрыты. Так что лучше дождаться процессии здесь. Хотя я могу позвонить шерифу... Если это связано как-то с вашим здоровьем.
- Нет, нет. Не стоит беспокоиться. Подождем. Конечно, подождем.
Что за хрень он несет? Какое это у меня дело в отеле? У меня дело с Тони, единственным существом, которое способно пробраться в пустыню безнадежности и вытащить мой ландшафт под небеса настоящего. Но соображает парень отлично, шерифа он боится. Не любит он шерифа. Он слишком рассудителен, хитер и не излучает раздражающей прерывистости, от которой даже самый тупой чувствует себя слегка неуютно. Готов поклясться, что это все же мысль, гнусный поток самовлюбленных слов, излишества банального мира, тот ожидаемый нектар ремиссии, но ручейки так и не добираются до подножья мертвых гор, усыхают.
- А вот и они, - кивает Сандра. Капельки солнечного дождя вспыхивают на темных стеклах ее очков, но она не снимает этой материализации вечной скорби и памяти. Наверное ее сумрачный мир простреливается щедрой россыпью радужных преломлений, раскрашивающих черный асфальт инфернальной дороги. Невозможная роскошь мгновения.
Мне плохо видно. Серое небо режет глаза, проникает под веки щиплющим льдом транквилизаторов, хребты взмываются ракетами в передел отторгающей реальности, оставляя непродуманным милосердием узкую щелочку для подглядывания моей личной тайны уже не моего тела. Лучше не двигаться, окаменеть, лишь ощущая кончиками пальцев легкие напоминания текущего мгновения от холодной таблички на правом бедре "Мустанга" (здравствуй, соратник!) - "10 лет Специальной Автомобильной Комнаде", крохотное зеркальце, отражающее надвигающееся действо поддельной скорби.
- Что это такое? - вступает в роль вежливого собеседника внешнее обстоятельство, мой личный агрессор.
Сандра закуривает очередную сигаретку.
- Как обычно, хоронят мэра.
Ответ слишком разумный, чтобы у захватчика были возражения или комментарии. Ну их к дьяволу, эти комментарии.
Шествие начинается с самой высокой горы (куда там Эвересту), набирает силу, раскаляется в вечном трении о вечные снега, широким фронтом пустынится, взмывая волну ледяного цунами желтого, словно волосы, песка, вылущивает надежду на покой, напивается жалкими комками плоти и вот - готово! Глухой, угрожающий рык новейшей, сверкающей мощи в очередной раз продавливается сквозь туман, широкая пасть сухопутной акулы ззявится никелированной решеткой и пристально вглядывается в то, что от меня осталось - руины, погост смелости и храбрости, абсурдной надежды на просветление с креста, где я должен был умереть в моче и блевотине, но что-то сжалилось над мной, одним рывком вытащило боль из запястьев, поселив ее в голове, ибо нет ничего того, что не видно, и вот я проглядываю в туманный занавес, неистощимо кликаю клавишу, никак не отзывающуюся, но спасительный рев уже обдает нас с Сандрой, хотя она и по другую сторону планеты, белесый туман отдергивается, светлеет, мне сжимают ладонь чем-то бесподобно холодным и совершенным, шествие абсурда покидает внутреннее пространство и продвигается прочь от притаившегося города.
