— Ну, положим, Мехман был отличником только благодаря своему трудолюбию и усердию, — вмешался рослый, немного угрюмый парень. — Но не зря есть такая поговорка: пеший лопнет от зависти, если не посмеется над всадником.
— Это что же — он всадник, а мы пешие, да?
— Да, тот, кто не учится по-серьезному, так и останется пешим… факт…
— Это еще неизвестно… Подумаешь…
Дверь открылась, и юноши, позабыв о споре, устремили глаза на Мехмана и провожавшую его Мелике-ханум…
Она задержалась на мгновение у двери, заметив, с каким нетерпением товарищи просят Мехмана показать свидетельство.
А друзья шумели вокруг Мехмана. Они все-таки заставили его показать свои оценки. Зулейха, стройная полная девушка с длинными черными косами, гулявшая с тремя подружками, потянула за собой девушек.
— Можно и мне взглянуть? — обратилась она к Мехману, но тут же смутилась и покраснела.
— Обыкновенное свидетельство, как и у всех, — ответил Мехман.
— Не бойтесь, мы не съедим его, — осмелела Зулейха и взяла бумагу из рук Мехмана. — Мы, — она обвела взглядом подруг, — мы просто хотим посмотреть, каковы ваши успехи. Правда, девочки?
И все вчетвером со смехом, с громкими возгласами стали разглядывать свидетельство.
— Ух, ты! Смотри, как миленькие, одна в одну…
— Отлично! Отлично! Вот это, девочки, отметки!
Мехман от смущения покраснел так густо, что товарищи стали смеяться над ним.
— Поздравляем, — крикнула Зулейха. — Браво!
Мехман не мог ничего ответить. Он хотел только одного — поскорее незаметно уйти.
Наконец ему удалось вырваться из плотного круга.
Зулейха с подругами снова начала прогуливаться по коридору.
— Послушай, Зулейха, интересно: кем будет Мехман?
— Я лично буду врачом, — ответила Зулейха. — А он пускай будет кем хочет. Мне-то какое дело?
— Как это какое тебе дело? Ты четыре тетрадки стихов посвятила ему, а теперь — какое мне дело? Разве можно так быстро забыть свои чувства?.. Сделай и его врачом!..
— Ну что за профессия — врач? Одно только слышишь — стоны, вопли, охи да вздохи больных. Ох, доктор, больно, ах, доктор, спасите меня!
— Лучше уж стать инженером, — вмешалась другая девушка. — Техника — дух нашего времени. Врачевание было известно тысячи лет назад, уже тогда знахари лечили людей травами…
— Но, девочки, для того, чтобы стать инженером, надо знать математику. А Зулейхе приходится подвергать себя джебру, когда надо учить джебр…[1]
— Не так уж страшно! Летом мама возьмет репетитора, я подготовлюсь.
Заговорила еще одна ученица:
— Ну, что такое инженер, подумайте? Вечно он в мазуте, среди машин, среди железных обломков, всегда в пыли, в грязи, в извести… Придешь к отцу на работу, не разберешь: кто там рабочий, кто инженер. Я лучше буду учителем, это самая чистая профессия. Несколько часов в день занимайся с учениками, а все лето — целых три месяца — проводи где хочешь. Хоть на курорте!
— Тоже, нашла что хвалить, — возразила подруга. — Учителю приходится очень много говорить. Так можно привыкнуть, что даже во сне челюсть сама собой будет двигаться.
— А кем ты будешь, милая?
— Я? Конечно, артисткой… Пока буду играть в нашем драмкружке, а в будущем году запишусь в студию драматического театра. Я только об одном мечтаю: сцена, аплодисменты… Я выхожу на сцену в шелковом платье, в гриме, зал дрожит от рукоплесканий. Ой, девочки!
— Подумаешь — грим! Боже упаси. Разрисовывать себе лицо, надевать на голову противный парик! Гадость… То будешь замуж выходить на сцене, то умирать, то на свадьбе плясать. Хороша профессия! Однажды при моей маме зашла речь о сцене, так она чуть не побила нас всех… Я даже пожалела, что заговорила…
Тоненькая ученица с острым носиком, самая веселая я резвая, напомнила со смехом:
— Девушки, девушки, опомнитесь. Нам еще, ой, как далеко до окончания десятого класса. Еще учиться и учиться. О чем вы спорите? Все нужны — и инженеры, и врачи, и хорошие артисты. Но… мы еще посмотрим, что будет с нами… Посмотрим, кто вернется со свидания с незатронутым сердцем, а кто не вернется и выйдет замуж…
— Кто же, например, не вернется? Интересно. Все повернулись и посмотрели на Зулейху.
