– Так вот, - продолжил генерал, щурясь вдаль. - Поступила пару дней тому команда расконсервировать того бегемота и подготовить к сверхдальнему перелёту.
Навостривший уши, но по понятным только ему причинам не удивившийся Александр услыхал далее, что в самолёт поставили дополнительные баки для топлива. Вместо бомбосбрасывателей и ракетных стоек в фюзеляже смонтирована платформа под груз таких-то габаритов и вес в "тонну двести". Но самое интересное - разнарядка на экипаж пришла с самого что ни на есть верха. И бортмеханик Найдёнов в списке Батю в общем-то не удивил. Только…
– Вообще-то, я недолюбливаю Евсеева. Сука и стукач - ясное дело, должность у такая, - невозмутимо ругнулся Палываныч. - Но работу свою, надо признать, знает хорошо. Так вот, он-то и обратил моё внимание…
Дальше выяснилось, что замыслившийся над списком назначенного в полёт экипажа особист, бдительно раздумывающий - какие пакостные проверки и перепроверки тем устроить, обнаружил интересную, даже примечательную особенность. Оказалось, что пилоты, стрелки и прочие бортинженеры все сплошь отрезанные ломти. Похоронившие родителей, неженатые и не имеющие детей - словом, если что, то и убиваться особо некому будет.
И похолодевший от осознания вдруг открывшейся перед ним весьма неприглядной истины генерал решился на беспрецедентный шаг. Взяв пару бутылочек хорошего армянского коньяку, отправился он к старому бывшему сослуживцу, ныне обретающемуся при вовсе вроде бы и не существующем секретном штабе. Поговорили за жизнь, вспомнили прошлое, помянули добряче тех, кто не вернулся… И когда Чередниченко напрямик спросил о непонятках и возникших у него подозрениях, фронтовой друг хоть и долго мялся, но всё же шепнул пару слов.
Да, бывают иногда этакие полёты в никуда. То есть рейс в один конец, без возврата. Изредка, из разных полков да под такой завесой таинственности, что впору заподозрить то ли чекистов, то ли их вместе с космическим ведомством. Груз не тяжёлый - то ли почта, то ли чёрт его знает какие ещё бумаги. Судя по пломбированным "мягким" ящикам, вроде как лекарства или подобную им хрень вдобавок. Но что там такое, не знал даже и он сам - хотя что это архиважно и суперсекретно, уверен на все сто.
– Завтра вылет, Сашка. Так что хотел с тобой попрощаться, - вздохнул генерал и отечески потрепал того по склонённой в задумчивости голове. - Не скрою, были у меня насчёт тебя большие планы. Да и ты мне вроде второго сына…
Пять лет тому единственный сын Палываныча, блестящий лётчик-испытатель, разбился где-то в приуралье на опытной модели МиГа тридцать первого. И остались только две дочери в Питере да невестка - молодая вдова Елена Савельевна, нынче втолковывающая в головы офицерам тонкости владения языком "потенциального противника". Александр вспомнил неправильные глаголы да длиннющий список американизмов и только вздохнул. Пожевал горьковатую травинку, выплюнул, полез за "Стюардессой".
– Кто в полёте? - между делом осведомился он. Заслышав в числе прочих "счастливчиков" фамилию своего соседа по этажу, холостяка капитана Митрохина, он осуждающе покачал головой. - Они ведь с Ленкой вашей схлестнулись - да так, что у них там вроде всё на мази и чуть ли не до свадьбы дошло.
– Знаю. Только мне от того не легче, - с еле слышной горечью отозвался генерал. Он устало расстегнул несколько верхних пуговок кителя - солнышко, даром что подмосковное, уже припекало вовсю.
Хоть Александра жарило ничуть не меньше, он отчётливо чувствовал пробегающий меж лопаток ледяной ручеёк то ли озноба, то ли страха.
– Вот что, Батя, - решился он и выдохнул вместе с щипучим кисловатым дымком повергнувшие бы в шок любого слова. - Завтра малого Вовку моего, сироту, тихонько на борт провести надо. И ещё… готовься в полёт.
В ответном взгляде старого лётчика было так много невысказанного. В том числе и о подсиживаниях со стороны одного подчинённого - в общем-то, полковник… и человек неплохой и командир не из последних - но слишком уж нетерпеливо продвигают того наверх чины из кремлёвских кабинетов; так что рано или поздно Батю "съели" бы. И всё же он не удержался.
