Мамина шаль комом лежала в кармане.
Дерьмовым получилось свидание, но душу грела толстая пачка ассигнаций, которую Таннис сунула в ботинок – все равно они слишком большие для ее ноги, зато удобно, деньги точно не вывалятся, и не своруют их. Конечно, Таннис карманника загодя чует, благо опыт немалый, но береженого Бог бережет.
Вот только захочет ли Бог связываться с такой, как Таннис?
Однажды он уже пришел ей на помощь… а она вновь за свое.
…чужой внимательный взгляд жег спину.
Все еще провожают. И не отпустят до самых складов. Остается идти, надеясь на лучшее.
Таннис перехватила коробку поудобней. Тяжеленная, однако. Нет, Таннис не слабенькая цыпочка, она с пяти лет на улице и приноровилась ко всякому, случалось ей и среди грузчиков подвизаться, и на фабрике поначалу тюки с шерстью на своем горбу таскала, но тюки – дело другое…
С коробкой страшно. Знает Таннис, что под вощеной бумагой, тонкой фанерой, в гнезде из шерсти и соломы лежит сотворенная Патриком машинка. Одно неосторожное движение, и не станет Таннис с ее надеждами и мечтами.
Странно так думать.
Жутко.
К старым складам Таннис в потемках вышла и остановилась, окинув взглядом длинные строения, что возвышались над оградой. Сердце в груди заухало, задрожали коленки, и появилась в голове трусливая мысль – бежать. Оставить коробку вот прямо на улице и бежать.
Деньги-то получены.
Но молчаливый сопровождающий не исчез. Да и Таннис – девушка порядочная, она выполнит то, что обещала. Перехватив коробку поудобней, она решительно шагнула к ограде. Некогда высокая, надежная, та покосилась, повиснув на старых столбах. Ближе к пристаням столбы подмыло, и они упали, разрывая кольцо ограждения. Сколько Таннис себя помнила, столбы так и лежали. Весной и осенью, когда река разливалась, они полностью исчезали под водой, покрываясь толстой шубой ила и гнили. Зимой она смерзалась, а летом кормила плесень.
Фонари здесь стояли лишь у дороги, с которой Таннис благоразумно сошла.
Главное, не трястись.
В ограде имелось изрядно крысиных ходов, и Таннис нырнула в ближайший. На той стороне она остановилась, прислушиваясь к тому, что творится вокруг. Тишина. Не мертвая, скорее уж обыкновенная. Где-то вдалеке гудит баржа. Мерцают редкие огни, которые не столько разгоняют сумрак, сколько тени плодят. Длинная туша первого склада выглядит громоздкой, массивной. В темноте не видно ни разрушенной стены, ни обвалившейся крыши. Таннис здесь случалось бывать, она знает, как легко пробраться внутрь, но… Грент велел доставить подарок поближе к третьему складу.
Только сначала игрушку следовало завести.
Таннис поставила коробку на землю, поддела хитрый узел на бечевке – он развязался, а печать осталась нетронутой. Осторожно развернув бумагу, она сказала себе:
– Хватит трястись.
Не помогло. Руки предательски дрожали, а закоченевшие пальцы и вовсе не слушались. И Таннис сунула пальцы в рот, согревая дыханием. Так и стояла с минуту.
Все ж решилась.
Снять крышку. Разворошить солому. И замереть, любуясь грозным отблеском алого пламени. Оно металось в стекле, словно бабочка-огневка, просилось на волю.
– Скоро, – пообещала Таннис, отрешаясь от ледяного кома в желудке.
Мелькнула мыслишка оставить бомбу так, но…
…Грент не зря предупредил, что знает, где Таннис обретается.
Присев над коробкой, она решительно потянулась к часам, вернее к тому, что от них осталось. Тонкая кружевная стрелка скользнула по циферблату. Теперь надо завести – пружина с каждым поворотом ключа натягивалась туже. И поставить на полчаса… получаса ей хватит, чтобы добраться до склада и прочь.
Таннис выдохнула, лишь прикрыв ящик. В бумагу заворачивала спешно и бечевку кое-как завязала: сойдет в темноте. Авось, если и остановят, то приглядываться не станут. Теперь сердце ухало, поторапливая. Оно, конечно, не часы, но чует, как уходит время.
Идти надо быстро.
Но не настолько быстро, чтобы привлечь внимание. Не красться. Не таиться. Она – одна из тех портовых крыс, что давно обжились на складах. Работает. Разгружает редкие суда, которые еще заглядывают в этот угол Нижнего города.
У нее дело.
