Медведи и я - страница 17

Прокормить осиротевших дроздов оказалось гораздо труднее, чем я думал. Проведя шесть недель с Расти, Дасти и Скречем, я забыл, что бывают такие разборчивые едоки, которые выплевывают все, что им не по вкусу, прямо тебе в лицо. Опытным путем я установил, что дроздам очень нравится смесь, которую я готовил, взбивая кукурузные хлопья, яичный порошок и пеммикан. Конечно, медвежата учуяли эту вкуснятину, пока я ее готовил, и подняли ужасный скандал, когда оказалось, что это — только для птиц.

Весь следующий день дождь продолжался, и, зарядив ружье Ред-Ферна, я позвал медвежат и отправился в обход по тихому, черному, зловонному лесу, вернее, по останкам леса — проверить, нет ли где-нибудь в овраге или ущелье раненых животных. В молчании пожарища мы не обнаружили ни признаков жизни, ни биения пульса, никакого дыхания. Даже запахи были другие, чуждые всему живому. Исчезли все звуки, из которых складывается таинственный гул живого леса. Из-за бурелома и выжженных карманов лесной подстилки идти было неимоверно трудно.

Когда мы подошли к почерневшему лугу, я отправил медвежат обратно по склону холма, а сам занялся судьбой рогатых жаворонков. Им не повезло, вся семья задохнулась в гнезде. Если бы я тогда сунул птенцов в коробку, родители полетели бы за мной. Не будь я тогда, в отпущенные мне мгновения, ослеплен страхом, я мог бы соединить эту семью для жизни, а не для смерти.

Возвращаясь к дому по грязному, изуродованному пожаром руслу Наггет-Крика, я решил, как только стихнет шторм, отправиться в Топли-Лендинг. Оставаться не было смысла. Река вряд ли наполнится водой раньше будущей весны. Медвежатам наверняка не прокормиться в мрачной пустыне угля и пепла, да и мои съестные припасы были угрожающе скудны.

Когда я готовил ужин, с озера, к моему удивлению, донесся шум подвесных моторов. В бинокль я разглядел несколько лодок типа «Гудзонов залив». Это индейцы приплыли из Топли-Лендинга, чтобы снять шкуры с погибших животных на кожу и запастись олениной для вяления. Первая лодка индейцев секани пристала к нашему причалу, узнать, все ли у нас в порядке. Они передали мой ответ остальным семьям, те рассмеялись и начали петь, занимаясь своим делом под дождем.

Наступила штормовая погода с переменными ветрами, и я не рисковал пуститься на капризном каноэ в плавание по открытому озеру, где ненадежная северная погода в любую минуту могла выкинуть нелепую шутку, лишь бы раззадорить и одурачить всякого, кто рискнет ее предсказывать. Да и не нужно было обладать богатым воображением, чтобы понять, как малы мои шансы быстро добраться до , особенно если к капризам погоды добавить присутствие четверых дроздов, которые непрерывно верещали, призывая родителей и троих медвежат, из преувеличенного чувства юмора нарочно раскачивавших лодку.

За неделю берег очистился, воздух стал свежим — на озеро вернулась жизнь. Звери подъели или растащили падаль. Медвежата наелись вдоволь. Дождь и ветер почти совсем рассеяли запахи смерти и пожара. Лишь черные мили выгоревшего до пепла пространства мучительным контрастом вызывали в памяти картины некогда пышного поющего леса.

Чтобы уйти от зрелища этого опустошения и гулкого завывания ветра, гуляющего по берегам, я решил пересечь озеро и двинуться на каноэ вдоль не тронутого пожаром восточного берега в направлении на Топли-Лендинг. Примерно на середине озера я понял, что отсюда открывается еще более угнетающая панорама выжженных пространств. Я повернул назад и двинулся вдоль западного берега, держась футах в двадцати от него. Если не срезать путь, пересекая заливчики и бухты, отсюда меньше были видны последствия катастрофы, потому что в пятидесяти футах от кромки воды по берегам возвышались скалы. И все же я не мог не видеть куски угля, плясавшие на волнах в полосе прибоя и покрывавшие когда-то чистый белый песок пляжа. Недавний дождь, стекая по голым холмам, смыл весь этот уголь в озеро. Через пятнадцать миль ощущение бессмысленного и загадочного опустошения, причиненного пожаром, сгладилось, потому что там, где много лет назад все было вот так же выжжено, я увидел новый лес. Последний пожар не затронул молодую поросль. Не знаю, разделили ли мою радость медвежата, когда мы увидели чистый песчаный пляж, поднимающийся к невысокому хребту, поросшему костером и камнеломкой, но теперь и они выказывали ко всему больший интерес и внимательно вглядывались в новый лес.