Медузон - страница 40

— Считай себя счастливчиком, — сказал Медузон. — Тебе было суждено умереть на этом корабле. Теперь же ты продолжишь борьбу.

Счастливчиком. Ну, конечно.

— Но вас привела не фортуна, — сказал Хенрикос.

Медузон сухо рассмеялся.

— Ты сам постарался.

— Сенсорный призрак, повторяющий каждый наш шаг. Вы следили за нами.

— Тебя обнаружил Ауг. Он узнал поисковую схему Сорргола и воспроизвел ее, имитируя сканнер-артефакт, что мы делали много раз. Считай, что тебе повезло: если бы он не посоветовал подождать и понаблюдать, нам пришлось бы уничтожить вас вместе с кораблем Сынов Гора.

Судя по голосу, Медузон был доволен.

— Ауг восхитился тем, как ты запустил алгоритм, хотя был разочарован, что ты не проанализировал призрака.

Хенрикос почувствовал укол. Белый Шрам заметил его, а он нет.

— Это была ошибка. Я сделаю выводы из нее.

— Посмотрим. Это будет война обмана, и наши враги так же склонны к нему, как и мы.

Хенрикос кивнул.

— И что теперь?

— В нашем флоте появился еще один корабль. Теперь займемся привычным делом — уничтожим экипаж, переведем свой и добавим к арсеналу новые пушки.

— Ты восстанавливаешь Легион, брат?

Медузон покачал головой.

— Нет, но теперь мы больше чем разбросанные кланы. В этом и заключается урок.

— Раз нет Десятого, значит, ты больше не капитан.

— Военачальник. Только и всего.

Хенрикос мог заметить, что прежде уже был замысел подчинить множество Легионов одному командующему с титулом, напоминающим принятый Медузоном. И это ничем хорошим не закончилось, и на параллели стоило обратить внимание…

Конечно же, он этого не сделал. Безмолвная команда Медузона была очевидна. Самоубийственная миссия, на которую Хенрикос охотно согласился, теперь оказалась частью чего-то большего. Он больше не был одиночкой среди воинов других Легионов и у него был шанс сделать больше, нежели немного навредить тем, кого он ненавидел с такой абсолютной ясностью.

Ему следовало радоваться. Ведь теперь гнев, что все еще пылал в каждой его клетке, можно было погасить.

— В таком случае ты присоединишься к нам, — сказал Медузон тоном, который больше походил на замечание, чем команду.

— При одном условии, — ответил Бион.

Медузон настороженно взглянул на него.

— Назови его, — сказал командир.

Небеса Медузы всегда были затянуты. Ее обитатели не знали звездных ночей, только хаос насыщенных токсинами облаков, что толкались, клубились и шептали во тьме.

Он шел, прихрамывая, от южных ворот к сердцу цитадели. Кузни вокруг работали под присмотром многочисленных безмолвных стражей в масках из кованого металла. Из запутанных недр завода ввысь поднимались шпили, усыпанные разнообразными механизмами — вентилями, воздухозаборниками, транспортерами. Между ними находились огромные шахты, в глубоких, уходящих до самого ядра планеты штольнях которых кипела неистовая сила.

Он волочил перевязанные ноги по улицам, покрытым толстым слоем пыли. Стиснув зубы от боли и голода. Стены остались далеко позади, и больше ему не попадались стражи в доспехах, только такие же смертные, как он — в черных климатических костюмах, трудящиеся, не разгибая спины, в кузнях. Ему сказали войти, но он не знал дороги. Из-за смога, каскадов искр и жуткого холода было сложно что-либо разглядеть дальше десяти метров, не говоря уже о том, чтобы найти дорогу в центр цитадели.

Он знал, что даже это было испытанием. Должно быть, другие прошли путь, которым он сейчас следовал — покинули сомнительную безопасность клановых сухопутных машин и направились через равнины к твердыням. Возможно, большинство из них умерли по пути, и ледяной ветер очистил их кости. Медуза специализировалась на таком отборе, который делал ее детей тверже адамантия.

Он опустил голову и сжал воротник, защищаясь от стужи. Вглядываться во мрак не было никакого смысла, поэтому он сфокусировался на том, чтобы переставлять ноги, поддерживая ритм в мышцах.

Должно быть, прошло много часов, прежде чем начался подъем, и дорога снова стала петлять между недавно высеченными каменными лестницами. Вокруг поднимались внутренние стены, выше даже тех, что тянулись по периметру. Он увидел огромный символ из полированного сланца — стилизованный гаечный ключ, помещенный внутрь круглой шестеренки. Знак был огромен — более тридцати метров в диаметре — и встроен в скалистую поверхность, которая поднималась в само бурное небо.