— Ты считаешь, что с тобой жестоко обращались, легионер Галлик?
Я отказался отвечать, моя голова согнулась под холодной тяжестью лезвия топора на моей шее. Мёртвые взгляды моих застывших на палубе обезглавленных братьев, казалось, насмехались надо мной. И я собирался присоединиться к ним.
— Прежде, чем вы убьете меня, — наконец произнес я, — скажите мне, мы прорвали блокаду?
Мой обвинитель вышел вперед, в свет. Я услышал, как он сделал рукой какой-то жест — раздалось жужжание старых сервоприводов запястья или же локтя — и почувствовал, что давление на мою шею ослабло. Я посмотрел в лицо Железного Отца, но не узнал его.
Он был весь в шрамах, его левая щека и часть черепа тускло блестели в полумраке. Подобная проволочному войлоку плотная седая борода была острижена, на выступающем, властном подбородке осталась только похожая на наконечник копья бородка. Почтенный Железный Отец смотрел на меня так, словно я был грязным маслом, которое ему нужно соскрести со своих оружий.
— Мы потерпели неудачу, — ответил он. — Мы были слабы.
С ним были ещё двое, Саламандр и Гвардеец Ворона.
— Это варварство… — Несмотря на низкий гул импульсных двигателей «Упрямого», отчасти перекрывавший его голос, я услышал ворчание сына Вулкана. Его глаза вспыхнули, как раскаленные угли.
Гвардеец Ворона осторожно поднял руку, предупреждая Саламандра, чтобы тот умолк, и они вместе сделали шаг назад. Это было дело Железных Рук, проводимое в соответствии с медузийскими обычаями, так, как нас научил наш отец.
Мне оказалось нелегко осмыслить сложившуюся ситуацию: неуместное присутствие воинов других Легионов, фаталистический настрой, исходивший от Железного Отца. Кроме того, была ещё и последняя личность, мой потенциальный палач, казавшийся мне знакомым, и это всколыхнуло во мне беспокойство, которому я в то время не мог найти объяснения.
— Тогда каковы приказы нашего примарха? Гор побежден? Или мы всё ещё сражаемся за Исстван? — У меня было так много вопросов. — Что с «Ретиарием»?
Железный Отец печально покачал головой.
— Всё кончено, легионер Галлик. Ты единственный пережил атаку на «Ретиарий». Война за Исстван завершилась. Мы потеряли… — Он остановился, как будто сигнализируя мне о грядущем ударе, чтобы я смог к нему подготовиться. — Феррус Манус мёртв.
— Мёртв? — Я попытался встать с колен, но сильная рука удержала меня. — Отпусти меня! — Я вырвался и развернулся, чтобы встретиться с безумными глазами старого друга. На мгновение все мои прочие заботы исчезли. — Азот?
Он никак не отреагировал на то, что я только что произнес его имя. Я думал, что он погиб, и, тем не менее, он оказался здесь, на борту «Упрямого». Но что-то с ним было не так. Его плоть выглядела мёртвой и холодной, как и лежащие передо мной отрубленные головы. Пламя Азота погасло. Его выражение лица и вены наполнились льдом. Передо мной с топором в руках стоял покойник, мёртвый и всё же живой, но совершенно не похожий на воина, которого я когда-то знал.
— Что вы с ним сделали?
— То, что было необходимо. Гор победил нас, рассеял нас. Расколол наши Легионы.
Оглянувшись на Железного Отца, я увидел в его руках свой прорывной щит. Он был перекован и восстановлен, тогда как сами мы дали трещину.
— Ты согрешил, — сказал он, — и посему ты должен искупить…
Я, ошеломленный только что услышанными откровениями, молча принял протянутый мне щит.
Железный Отец встретился со мной взглядом, и в его глазах я увидел решимость, горечь и иссушающую душу жажду мести.
— Такова судьба всех Бессмертных… — промолвил голос позади меня. Голос Азота, эхо нашего проклятия.
