…Нарастающий скрежет гравия. С горы слетает машина. К нам. Камешки бьют в ее металлическое днище. Ничего не изменилось в позах игроков, но как бы морозцем протянуло по кортам. Двое телохранителей уже у калитки. Между стволами наверху замелькало тело машины. Заскрипели тормоза. Мотор продолжает работать. Зеленый вертит в руках мяч.
Пауза длится.
И вот над трибунками сверху появляется некто… Он закрывает спиной солнце, – виден только силуэт. Черный костюм-тройка. Белая рубашка. Красный галстук и красный уголок платка из кармашка жилетки. Пиджак расстегнут, руки в карманах брюк. Раскачивается с носков на пятки, с пяток на носки. Невысокий, поджарый. Блестят зачесанные назад черные волосы.
– Мяч, – спокойно говорит Босс и вполсилы бьет на Глухаря.
Тот легко отмахивается. Посланец стоит еще несколько секунд, затем разворачивается и исчезает.
– Женя, – роняет Глухарь.
Молодой охранник взлетает по лестнице.
За кустами с шелестом и тихим рокотом проносится машина. Игроки лениво перебрасываются мячом.
– Цыган, что ли?
– Явление Христа народу.
Спускается Женя:
– МКО 12–37. «БМВ». Светло-зеленая. В машине четверо. Все мужики.
Я понимаю, что надо сваливать. И побыстрее. Когда они рассматривали этого красавца наверху, я непроизвольно глянул на мафиози и успел ухватить взгляд Амбала. Амбал смотрел на меня.
Пока я переодевался, пока поднимался по лестнице между трибунками, они молчали, и только когда завернул за кусты, снизу донеслось несколько фраз: «…может, просто кто-то корты ищет? – Ага, просто… Иди пососи. – …и все-таки номер московский… – …без разницы. Все равно, не вовремя. – А вовремя – это когда? – Кто видел лицо? – Никто… Солнце мешало».
Знал бы – ушел бы раньше… Интересно, а что еще тебе нужно было знать?.. Да с первого взгляда! Местные. Днем свободные. С толпой телохранителей. На машинах. И каких машинах! У Босса – «мерседес». Новенький. Тормозит сверху впритык к лестнице, из передней дверцы выскакивает Рваный, открывает заднюю, оттуда лезет Босс. Неторопливый, низкорослый, плотный. Далее спуск по лестнице: впереди Рваный, за ним – Босс. Замыкает Длинный… Мурашки по спине, как все это истово, как всерьез… Шофер отгоняет машину в тень и появляется позднее, пристраивается у прохода. На коленях – продолговатая сумка. Всегда.
Чего тебе надо было еще «знать»?
Минут через пятнадцать я уже стоял в очереди за пивом. Что-то в горле пересохло. Мимо катила родная, с лицами, закаменевшими от курортно-прогулочного ритуала, толпа отдыхающих.
Я устроился на скамейке у парапета. Отхлебнул, закурил первую после двухчасового воздержания сигарету. «Кэмел». Сказочный курс карбованца к рублю сделал меня богатым иностранцем – теннис с играющим тренером, американские сигареты.
На скамейке рядом расслабляются два мужика. Обоим за пятьдесят, сухощавые, кряжистые, в синих спортивных костюмах. Нога за ногу, в зубах – по беломорине, в руках – такие же, как и у меня, полулитровые стеклянные банки с пивом. Времена пивных кружек здесь кончились. Каждый раз, когда я поворачиваю голову к морю, вижу профиль ближайшего ко мне – оттопыренная нижняя губа, орлиный испепеляющий взор: «…он мне: тыр-пыр, больше не повторится! А я ему: будьте любезны! По-эл? Чтоб ноги твоей у меня в “Водоканале” не было. Отцвели, мля, хризантемы в саду!.. Да у меня весь город в кулаке, а тут нервы мотай из-за всякой срани… Весь город! Во! – мужик вытянул руку и сжал пальцы в кулак. – А это, извини, как-никак восемнадцать, если уже не двадцать тыщ населения… И Надьку эту обломаю. Увидишь. Я мужик терпеливый, но что бы еще из-за бабы? Изви-и-ните!»
Пауза. Оба присосались к банкам. Перевели дух. Раскурили потухшие папироски. Затянулись. Выдохнули.
– Сволочи! – с чувством сказал второй мужик.
– Да… – подтвердил говорун и сплюнул.
На пару минут мужики впали в задумчивость, отвернув головы к морю…
Набегала волна.
– Ну что, еще повторим?
Оба встали, с горделивым недоумением оглядели случившуюся поблизости публику. Говорун скосил чуть помягчевший взгляд в мою сторону, как бы проверяя произведенное впечатление, увидел теннисную ракетку, и на лице его обозначилось нечто почти оскорбленное: так ты, оказывается, из
