— И ведь предупреждали меня насчет тебя, — сказал я тритону, — да я как обычно не услышал…
Он лишь понурился с виноватым видом, поэтому я вновь обратился к старшему брату:
— Ничего в этом мире по-простому не бывает. Я-то думал доставить вам сего обгадившегося господина, — Секретарь при этих словах испуганно съежился, — да поболтать с твоим Желанником.
— А вот это зря, — Гильом указал на ветви. — Вот как раз те, кто слишком усердно добивался внимания.
— «И явятся они ко мне, ведомые лишь волей моей, коею будут считать они желанием свои», — негромко пробормотал Гурман.
— Вроде того, — голова Гильома мотнулась, окончательно очистив глазницы от слизи. — Собственно, так с нами и вышло, братишка.
— И зачем же я ему понадобился? Аж целого тритона за мной отправил.
Гильом перестал улыбаться.
— Желанник, как вы его зовете, питается нашими грезами. Все, о чем ты мечтаешь, сбудется. Главное, чтоб желание позаковыристее было. Поэтому ему не всякий подходит. Мне мудрила один залетный из ваших краев все твердил про какие-то «эманации» и «симбиоз», но я особо ничего не понял.
— А, может, он накачивает вас дурью своей и жрет потихоньку? Да у нас можно в Гнилом тупике так укуриться, что королем себя почувствуешь! — Не то, чтобы я не поверил Гильому (ну или кто там за него вещает?), просто опять накатили разочарование и смертельная усталость. Опять все не то…
— Хорошо, — легко согласился Гильом. — Пусть он лучший торгаш дурью в Медианне. Что с того? Для меня все настоящим было. там. Думаешь, мне нравится куском гнилым перед тобой болтаться? Уж поверь, я весьма хочу назад вернуться. Ты там тоже есть, кстати. И Луи, и Жак.
— Фальшивая монета тоже на настоящую смахивает, — спорил я уже больше из упрямства.
— А что настоящее? Может, весь этот мир крученый тебе в агонии явился, пока ты во Фландрии с раздавленной башкой валяешься.
— Вали ты демону под хвост, — я устало прикрыл глаза. — И Секретаря прихвати.
— Да на что он нам? Хозяин хотел его посредником сделать. Слишком уж много народу по дороге сюда сгинуло. Но больно он ненадежный. Не хочешь его подменить, кстати? Насчет брюха не переживай, подлатаем.
— Стойте! — взвизгнул обретший дар речи Секретарь. — Вы не понимаете, у меня есть связи, которых никогда не будет у этой швали! Я все сделаю! Я дам денег! У меня деньги есть!
Мы все его проигнорировали. Мой наниматель вдруг подскочил и кинулся в сгущающийся туман. Качнулись ветки Желанника, но Гурман оказался быстрее. Тесак очертил короткую дугу, Секретарь молча осел в болотную жижу. Откатилась в сторону срубленная голова. Расползающееся кровавое пятно приятно радовало глаз на общем унылом фоне.
— Продолжим, — нарушил молчание Гильом. — Так что скажешь?
— Лучше спроси хозяина своего — из Медианна есть выход? Что там, за гранью?
Брат склонил голову, будто к чему-то прислушиваясь.
— Тебе там явно не понравится. Желанник… Он как бы в нескольких мирах одновременно. Плевать ему по большому счету и на нас с тобой, и на весь Медианн. Станет нечем кормиться — он отвалит. А нам вот за ним путь заказан. Хозяин пытался мне чего-то объяснить, пока еще Медианн изучал, да я туповат для этого малость. Понял только, что ни воды там нет, ни суши, ни времени. Человеку туда не попасть. По крайней мере со всем этим, — Гильом небрежным движением оторвал кусок щеки и отбросил в сторону.
Я невольно вздрогнул.
— Соглашайся, Гектор. Вот тебе перемены, если уж ты их так хотел. Или оставайся здесь. Будут тебе и другие миры, какие захочешь.
— «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся», — святой отец с просветленным лицом вытер тесак об рясу. Вот уж кто точно не пожалел, что сюда притащился.
А мне вдруг стало легко и спокойно. Даже боль отступила.
— Нет уж, Гильом. Хватит с меня хозяев. Лучше заключим сделку. Зачем искать кого-то в Танториуме, когда у вас рядом есть пастырь без паствы? Святой отец! Как мне кажется, вы отлично сойдетесь с господином Желанником. Он питается мыслями, вы — плотью.
Не смог я удержаться, все-таки. Впрочем, Гурман нисколько не оскорбился.
— Мы все созерцаем так, как сами того желаем. Я, сын мой, вижу перед собой не алчущего демона, но силу, способную даровать покой страждущим уже при жизни. И не ты ли сам этого хочешь?
