Итак, спецподразделения бросились оттеснять зевак и оцеплять место взрыва, санитары бросились спасать постарадавших, а журналисты бросились мешать и тем и другим, пытаясь отснять как можно больше крупных планов. Записать все эти стоны и крики для более ужасающей картинки, которую они покажут сегодня вечером…
Мы с Вадимом заняли довольно удобное место для наблюдения на втором этаже «Макдоналдс», стоящего как раз напротив выхода из метро «Проспект Мира-кольцевая». Убедившись, как место происшествия покинули наши «скорые», и посмотрев на работу официальных подразделений, мы допили кофе и спустились на улицу.
— Фу, гадость какая, — сплёвывает себе под ноги Вадим, — никогда не нужно здесь кофе брать. Такое говно.
— А знаешь, вообще-то все испортилось. Помнишь, какой раньше «бигмак» был? В коробочку упакован. Коробочку раскрыл — в одной половине «бигмак», в другую картошку положил. Красота! А теперь? — В этот момент мне приходит СМС, я достаю телефон и читаю послание: — Вот, наши все доехали обратно.
— Отлично, — кивает Вадик. — Насчёт «бигмака» факт. Я сегодня даже огурцы вынул. Надкусил один, а он горький какой-то.
— Я же тебе говорю, все испортилось.
— Испортилось, конечно. Но кофе-то всегда был говенный, согласись?
— Вообще-то да, — соглашаюсь я, — так и есть. Надо перекурить это дело.
— Ага. Интересно, Антон, когда первый сюжет в официальный ящик попадёт?
— Я думаю, через час, не раньше. Пока смонтируют, пока то да сё. А плёнка «любительская» уже поехала на СМ?
— Ага. Слушай, народ-то не расходится, — Вадим показывает пальцем на ту сторону проспекта, — я так думаю, что сейчас все зеваки в «Мак» ломанутся.
— Вот тебе, кстати, и ответ, почему тут качество упало. Народ сюда валом повалил, а при таких объёмах какое же качество?
— Да? Интересно, а в Штатах что, народа меньше? — разводит руками Вадим. — Чего же там качество не падает?
— Могут себе позволить не экономить на качестве, а все потому, что инвестиции хорошие, не то что у нас. Отсюда и результат. Поэтому, Вадим, одни в качестве декораций используют башни на Манхэттене, а другие — заплёванные площадки перед метро. Представляешь, что бы было, если бы нам с тобой дали бюджет под то, чтобы угондошить тыщи три статистов? Да ещё и в реальных декорациях, типа «Шереметьево-2», а? Представляешь?
— Представляю, — грустно кивает Вадим, — мы бы этот бюджет скрысили.
— Никакого полёта мысли. — Я делаю затяжку и щелчком посылаю окурок в урну. Он попадает на край и отскакивает на землю, я сквозь зубы произношу «блядь». — Никакой романтики. Один сплошной цинизм.
— Романтизм нам чужд, Антон. А цинизм хотя бы ясен. Так что…
— Это точно. Слушай, нам же ехать на встречу с твоей бабкой надо. Как выбираться-то будем? Всё же перекрыто.
— Может, дойдём до «Цветного бульвара» и на метро поедем?
— На метро? Ты охренел, там же теракт был сегодня!
— Какой ужас! — картинно закрывает лицо руками Вадим. — Тогда пошли на Олимпийский, тачку поймаем.
— Пошли.
— Давай напрямик, мимо церкви.
— Мне когда лет десять было, я на «Спортивной» в такую давку попал. Там футбол какой-то был. Кажется, «Спартак» играл. И вот я, маленький мальчик, смотрю на прущую толпу. — Вадим показывает руками размер толпы.
— Ни фига себе. А задавили кого?
— Я не помню, но, кажется, трупы были. Точно были. В газетах даже писали. Слушай, у тебя мелочь есть на тачку?
Через час Вадим вводит в мой кабинет женщину маленького роста, с красными от бесконечного плача глазами и абсолютно серым лицом. Несмотря на то, что женщина явно находится в состоянии долгой драмы, она аккуратно одета и причёсана. На груди её кофты приколота зелёная брошь, а на плечах лежит платок с сине-зелёными узорами.
— Антон, знакомьтесь, это Зинаида Николаевна. Я рассказывал тебе про её горе.
— Да, да, конечно. Зинаида Николаевна, хотите чая?
— Нет-нет, спасибо, Антон, расскажите мне, что вы знаете о Володе? Вы же знаете его?
— Да. Я его знаю. Мы вместе служили. Вы понимаете, я… я даже не знаю, с чего начать, — я вытираю ладонью мифический пот на лице, — понимаете, Зинаида Николаевна, я занимаюсь делами российских солдат, воевавших в Чечне.
