Она отругала себя за подобные мысли. Не стоит быть собакой на сене в отношении Дэвида.
Он хороший человек и заслуживает счастья. Просто дело было в том, что она завидовала ему и его новой подруге. Они жили в мире, куда можно войти только вдвоем.
За день до начала суда ей позвонил отец.
– Тебе не нужно будет давать показания. Хотя если ты не против…
Она предложила свою помощь. Но адвокат сказал, что это не нужно, поскольку причины несчастного случая не вызывают сомнения. Гарри Гилби обвинялся в том, что пересек осевую линию на повороте, превысив при этом скорость. Его адвокат надеялся, что он со своей стороны сможет обвинить Закари Уэста в том, что тот был невнимателен за рулем, иначе вовремя увидел бы встречную машину.
Луиз никому ни слова не сказала о том, что ей поведал Закари, – о девушке, гулявшей по саду. Она спрашивала себя, стоит ли об этом упоминать. Может быть, его мысли витали далеко, когда машины столкнулись? И оправдывает ли это отца?
Нет! Закари ехал по своей стороне дороги, причем медленно, как он сам сказал. Думал ли он о девушке, которую видел в саду, или нет, ответственность за несчастный случай целиком и полностью лежала на отце.
И на мне, подумала Луиз, сознавая свою вину. Если бы я не позвонила отцу… Если бы я не была так ребячлива и не жалела себя…
– Хорошие новости, – жизнерадостно сказал отец, – дело с партнером из Бирмингема продвигается. Правда, пока еще ничего окончательно не решено, потому что его бухгалтеры хотят посмотреть документы, но он кажется приятным человеком. Жестким, но честным. Мне он понравился. Думаю, что он предан своему делу. Итак, что бы ни произошло в суде, я чувствую уверенность в будущем, дорогая.
– Я рад, папа, – ответила она, но на душе у нее не стало легче.
Она все равно считала себя причастной к событиям, приведшим к катастрофе.
Луиз посмотрела на часы. Три часа. В отделении она должна быть в семь сорок пять. Она поспешно умылась, слегка накрасилась и через десять минут уже ехала по направлению к морю. Всю ночь шел дождь, дул легкий юго-западный ветер, снег остался лишь под деревьями в садах. Весна была не за горами.
Когда она выходила из машины у дома Закари, он выглянул из студии.
Она шла к дому, теплый ветер трепал ее волосы, серый плащ развевался, и ей приходилось придерживать его полы.
Закари распахнул широкое французское окно и саркастически улыбнулся.
– Догадываюсь, почему вы здесь!
– Не думаю, что вы на это способны, – возразила она.
– Хотите пари?
– Не люблю азартные игры, – холодно ответила Луиз. – Я приехала, чтобы предложить вам отвезти вас в суд. Ведь вы сейчас не водите машину, а так не придется вызывать такси.
– Как предусмотрительно! Вы что же, надеетесь, что в благодарность я позволю вашему отцу уйти от наказания?
– Я не так оптимистична.
– К сожалению, я не могу иначе, – коротко сказал Закари и добавил:
– Если бы я мог, то сделал бы это, Луиз. Но ваш отец ехал по моей стороне дороги и на большой скорости. Это правда, и я вынужден буду об этом сказать.
– Никто и не просит вас лгать, – заявила она.
Он отступил, пропуская ее в студию.
– Вы сообщите суду, что не все ваше внимание было занято дорогой?
– Что?
Луиз отвернулась, у нее пересохло во рту. На стене были приколоты наброски: деревья и птицы, выполненные карандашом и углем. Они были великолепны, но она не могла оценить их, пока чувствовала его за своей спиной.
– Вы были взволнованы, когда вели машину, не так ли? – сухо сказала Луиз, ощущая его дыхание на своей шее.
– Какого дьявола вы говорите об этом? – сердито проворчал Закари.
Ее начала бить нервная дрожь. Однако она не позволила запугать себя, полная решимости сказать все, что собиралась.
– Вы были слишком заняты мыслями о девушке и не могли сосредоточить все свое внимание на дороге.
Наступило молчание, затем Закари упрямо повторил:
– Я ехал медленно по своей стороне дороги. В происшествии виноват только ваш отец.
– Не только, – сказала она убежденно. – Может быть, в большей степени виноват он, я не отрицаю этого. Но если бы вы лучше смотрели на дорогу, а не мечтали о девушке в белом, то смогли бы увернуться…
