– У меня есть глаза и уши. И если бы вы хотели переубедить его, то сделали бы это.
Закари Уэст был слишком проницателен, и это обеспокоило ее. Луиз опасалась, что он догадается о ее истинном отношении к нему. Подобного унижения ей не вынести!
– Как бы там ни было, вы, судя по всему, не нуждаетесь в моей помощи, поэтому я поеду, – сказала она, поворачиваясь к машине.
Он поймал ее руку.
– Не уезжайте.
Луиз настороженно посмотрела на него. Улыбка Закари стала почти мальчишеской – наполовину задорной, наполовину умоляющей.
– Я давно ни с кем не разговаривал. Вы уже ели? У меня в доме мало что найдется, но я могу приготовить яичницу с беконом или омлет. Не оставляйте меня одного, Луиз!
Он впервые назвал ее по имени, и она была этим потрясена, но ответила тихо:
– Я должна вернуться.
Ей очень хотелось остаться. Но он влюблен в другую. Ему просто одиноко, и она лучше, чем ничего.
– Только на часок. Ладно? – попросил Закари, беря из ее рук сумку. – Что здесь? Инструменты для пыток?
– Медицинские инструменты. Я думала, мне придется сделать некоторые анализы.
Она постаралась отобрать сумку, но он не позволил.
– Хорошо, вы можете их сделать, чтобы убедиться, что головная боль не вернется. А потом я накормлю вас ужином.
– Я привезла еду с собой, – смущенно ответила Луиз. – Ризотто, которое только что приготовила. Я думала, оно пригодится, если придется остаться надолго – ждать “скорой помощи”, например…
Закари пристально посмотрел на нее, его глаза сузились.
– Вы думали, что мне до такой степени плохо?
– Разумнее приготовиться к худшему. Можно было подумать, что вы чуть ли не умираете.
– Именно так я себя и чувствовал, – подтвердил Закари. – А ризотто тоже здесь? – спросил он, все еще удерживая сумку.
– Да.
Луиз сдалась. Ну хорошо, пусть он приглашает ее остаться, потому что ему скучно. Закари, вероятно, предпочел бы, чтобы рядом с ним была другая женщина, – это обижало, но все равно она, Луиз, нужна ему. Ее трогало его одиночество, и, кроме того, она по-прежнему чувствовала себя виноватой в истории с аварией. Если бы не позвонила отцу и не вынудила его так спешить, то не произошло бы столкновения и Закари не потерял способность работать.
Но все эти объяснения не имели ничего общего с действительностью. Ей хотелось быть рядом с ним, смотреть на него, слушать его голос. Почему бы не почувствовать себя хоть немножко счастливой? Даже если все это иллюзия, глупые мечты? Ему незачем знать об этом, она ничего не станет ему объяснять, ей удастся всего лишь на один вечер скрыть свои чувства.
– Ризотто хватит на двоих, если вы, конечно, не очень голодны, – сказала она сдержанно, и Закари улыбнулся ей.
Ее сердце перевернулось от этой улыбки, которая так меняла это мрачное, покрытое шрамами лицо. Неужели он действительно думает, что уродлив, что неинтересен женщинам? Если бы он знал, какое впечатление производит на нее, то понял бы, насколько абсурдны подобные мысли.
– А на десерт будут фрукты, – сообщил Закари и прошел в дом.
Луиз последовала за ним.
– Кухня вот здесь… У меня есть яблоки, апельсины и бананы. Мне доставляют продукты из деревни дважды в неделю. Приходится платить, но оно того стоит: я не вижу людей в этом случае. Владелец магазина уже привык к моему лицу и перестал разглядывать меня, а затем отводить глаза в сторону. Этого я не переношу – когда люди делают вид, будто меня не видят.
Луиз вздрогнула и покачала головой.
– Вам все это только кажется. Шрамы не такие уж страшные.
Внезапно он взял ее за руку. Луиз застыла, ее пальцы задрожали в его руке. Пристально наблюдая за ней, Закари поднес ее руку к своему лицу.
– Чувствуете?.. И после этого вы говорите, что они не такие уж страшные.
Во рту у нее пересохло. Она провела кончиками пальцев по его щеке, чувствуя неровность кожи, колючесть его подбородка.
Луиз не смотрела ему в глаза, иначе Закари понял бы, что с ней происходит, когда он до нее дотрагивается. Она видела его щеки, подбородок, рот, и от желания у нее ослабели ноги и всю обдало жаром.
Наконец она пробормотала:
– У вас с этими шрамами пиратский вид, как у человека, с которым опасно встречаться.
