Энни отпорола юбку от платья из тафты в розово-голубую полоску, а на ее место пристрочила другую, длинную, использовав для этой цели одну из голубых занавесок. Затем пришила небольшие голубые и розовые розетки по кромке платья, а из другой занавески сделала мантию с капюшоном. Оставшегося материала вполне хватило на муфточку.
Мистер Эндрюс восхищенно покачал головой.
— У тебя несомненный талант.
— Еще в детстве я очень любила рисовать платья, — застенчиво произнесла Энни.
— Да и костюмы для сестер Золушки тоже замечательные.
— Они еще не готовы. Я принесла их, чтобы посмотреть, хорошо ли они сидят.
Мистер Эндрюс внимательно взглянул на нее.
— Куда ты собираешься пойти после окончания школы?
— Я хочу поступить в колледж профессионального обучения «Машин и Харперс».
У Дот состоялся серьезный разговор с Кеном, и этот вопрос был уже решен.
Мистер Эндрюс сморщил приплюснутый маленький нос.
— Похоже, это пустая затея. Тебе следует идти в колледж искусств на курс «Конструирование одежды». А что сказала твоя мама об этих нарядах? Они просто великолепны.
— Ей они тоже понравились, — солгала Энни.
Только Мари полюбопытствовала, почему это Энни проводит столько времени в гостиной.
— Кто бы сомневался! Может быть, при случае кто-нибудь из твоих родителей заглянет ко мне на пару слов? — предложил мистер Эндрюс. — Такой талант, как у тебя, нельзя растратить впустую.
— Я скажу им, — пообещала Энни.
Ночью Энни размышляла над тем, что сказал мистер Эндрюс. Она обожала шить платья. Это было все равно что рисовать картину или сочинять рассказ. Ей в голову постоянно приходили новые идеи о том, что необходимо сделать в следующую минуту, куда прицепить бант, какую придать форму вырезу, как завершить рукав. А когда материал двигался под иглой швейной машинки, Энни испытывала невероятное волнение, поскольку ей не терпелось увидеть, как же будет выглядеть эта вещь.
Когда готовая одежда висела в гостиной, Энни могла смотреть на нее часами, не веря в то, что это красивое платье совсем недавно было никому не нужным хламом. Мало того, все это было результатом ее труда, плодом ее старания и воображения.
«Однако чтобы объяснить все это отцу, придется приложить слишком много усилий», — устало подумала Энни.
Вот Бруно — другое дело. Он бы вывернулся наизнанку, чтобы убедить Сильвию пойти в колледж искусств, однако отцу Энни никогда этого не понять. В любом случае на учебу на курсе «Конструирование одежды» наверняка уйдут годы, в то время как обучение в «Машин и Харперс» длилось всего девять месяцев.
Спустя несколько недель Энни проснулась от странного ощущения. По ее телу пробежала нервная дрожь. Сегодня должна была состояться генеральная репетиция. И она очень боялась, что на сцене костюмы будут выглядеть недостаточно эффектно. Или же Золушка споткнется и упадет, спускаясь по фанерным ступенькам, и костюмершу обвинят в том, что она сшила слишком длинное платье.
Энни встретилась с Сильвией по дороге в школу.
— Я забыла свой костюм, — сердитым голосом сообщила Сильвия, подойдя к Энни. — Во всем виновата Сиси. Она настояла на том, что его нужно погладить, и забыла в кухне.
— Сказать тебе честно, Сил? Ты бы забыла даже свою голову, если бы она некрепко сидела на плечах!
— Если бы только кто-нибудь оставил ее на кухне, а не в моей спальне, как обещал.
— Тебе следовало бы самой погладить свой костюм, — фыркнув, сказала Энни. — Сиси прислуживает тебе не покладая рук. Если бы моя мать что-нибудь погладила для меня, я бы, наверное, упала в обморок.
— Спасибо за лекцию, Энни, — засмеявшись, сказала Сильвия. — В любом случае, это значит, что мне придется сбегать домой.
— Я пойду с тобой.
Выдался замечательный декабрьский денек. Солнце озаряло ясный голубой небосвод, излучая свет невероятной, почти пугающей силы.
Сильвия дышала полной грудью, когда они торопливо шли к отелю «Гранд».
— Ну разве это не бодрит! Бруно утверждает, что ливерпульский воздух пьянит.
— Зимние солнечные дни намного приятнее, чем летние. Взгляни-ка на людей, столпившихся в очереди возле кинотеатра.
— А что идет?
— «Король и я». Нам тоже нужно как-нибудь сходить на этот фильм. Исполнитель роли короля Юл Бриннер, вероятно, совершенно лысый.
