Селин казалось, что ее разорвет на части ощущение плоти Корда внутри нее. Его пальцы впились в ее мягкие бедра, удерживая ее под собой. Она попыталась пошевелиться, освободиться от этого переполняющего ее ощущения, но постепенно поняла, что он молча умоляет ее лежать не двигаясь. Она зажмурилась, стараясь не обращать внимания на стихающую боль, и прижалась к нему, боясь пошевелиться, боясь, что он сделает что-нибудь, от чего эта пронзительная боль возобновится.
Он горячо дышал ей прямо в ухо, по спине бежали мурашки. Селин дрожала, а Корд задыхался, постанывая. Он полностью растворился в ней, был внутри нее и вокруг нее, напряженный настолько, что напоминал себе натянутую тетиву.
Теперь она стала его женой. Он был внутри нее, стал частью ее, наполнил ее своей плотью. Она поглаживала его по мускулистой, гладкой спине, по ребрам, потом опустила руки к его бедрам. Мысль о том, что их тела наконец соединились, привела ее в чудесное состояние. Она почти забыла о боли. Они лежали, слившись в одно целое, на хрустящих, прохладных простынях. Их ласкал морской ветерок. Вокруг них складками ниспадала москитная сетка, они словно оказались в прозрачном коконе.
Корд боялся отпустить ее бедра, боялся, что она пошевелится, чтобы освободиться от боли, освободиться от него. Он попытался смягчить эту боль поцелуями, провел языком вокруг уха, спустился ниже, к шее. Тепло, смешанное с медом, разливалось вокруг него. Корд снова начал двигаться внутри Селин – очень медленно, боясь снова причинить ей боль. Она не двигалась в ожидании и едва дышала, продолжая поглаживать его спину кончиками пальцев. Миллиметр за миллиметром он наконец начал отделяться от нее, покидать ее теплое лоно.
– Нет, пожалуйста, останься, – прошептала она.
Корд потерял над собой контроль. Запрокинув голову, он громко закричал, дав волю чувствам, проникая в нее снова и снова, изливая свое семя в ее чрево.
Наконец стук его сердца начал постепенно стихать, он осознал, что нависает над Селин, опираясь на локти, а она, открыв глаза, внимательно смотрит на него. Через некоторое время она перевела взгляд на распахнутую балконную дверь. Как хорошо, что до этого ему удалось доставить ей настоящее удовольствие, ведь на сей раз она не достигла пика блаженства вместе с ним.
– Ты была девственницей, – выговорил Корд, чувствуя такое смущение, какого не испытывал никогда прежде.
– Ты говоришь так, словно это грех.
– Тебе никогда больше не будет так больно.
Ее губы были слишком большим искушением. Ему снова захотелось ее поцеловать, только теперь уже медленно, наслаждаясь их сладостью. Он вышел из нее и на мгновение ощутил какую-то утрату.
Они лежали рядом, совершенно обнаженные, едва касаясь друг друга, наслаждаясь прохладой ветерка, обдувающего их разгорячённые тела. Селин очень хотелось расспросить его, что он чувствует, узнать, испытает ли когда-нибудь еще испепеляющий душу огонь наслаждения, который она познала, когда он поднял ее до заоблачных высот. И этот его крик – неужели он тоже испытал такое блаженство?
– О чем ты думаешь?
Похоже, он требовал ответа, а не просто интересовался.
– Так всегда бывает?
– Я уже сказал тебе, что ты никогда больше не будешь чувствовать боли, если только тобой не попытаются овладеть силой.
Она повернулась к нему:
– Ты никогда не будешь заставлять меня силой.
Его снова потрясла ее доверчивость. Казалось, она знает его лучше, чем он сам.
– Я говорила не о боли, – продолжала она. – Я имела в виду другое…
– Удовольствие?
– Да.
Корд не знал, как он может обещать ей это, если сам до сегодняшней ночи не испытывал такого острого наслаждения ни с одной женщиной.
– Всегда бывает по-разному, хотя в то же время это всегда одно и то же.
Как жаль, что они не были настоящими друзьями. Она могла бы тогда попросить его объяснить ей это. При нынешних отношениях она не могла преодолеть смущения.
Одно стало для Селин совершенно ясно: ее страхи остались позади. Она знала, что не сможет быть такой же, как мать. Из вечера в вечер соединяться с совершенно чужими мужчинами в столь интимном акте она не сможет даже за все деньги мира. Она скорее умрет с голоду.
