Она как раз рассматривала банановые деревья, когда повозка резко дернулась на особенно глубокой выбоине. Селин ухватилась за борт повозки, ей показалось, что, если она сейчас вывалится прямо на дорогу, никто этого даже не заметит. Эдвард дремал, Фостер прислонился к борту повозки и не отрываясь наблюдал за полосками солнечного света, проникающими сквозь густую листву.
Корд, встретившийся с ними утром на постоялом дворе, пребывал в отвратительном настроении и предпочел путешествовать верхом на лошади, которую только что приобрел в городе, объясняя это необходимостью ехать впереди и сообщать о состоянии дороги. До сих пор он ни разу не повернул назад, чтобы о чем-то предупредить. С тех пор как они выехали из Бэйтауна, Селин видела его только мельком и по его виду можно было догадаться, что он не только пытается бороться с воспоминаниями детства, но и переживает о том, что ждет их впереди. Вернувшись к завтраку на постоялый двор, он никак не объяснил свое ночное отсутствие. Правда, она этого и не ждала. Но что бы он там ни делал, Фостер и Эдвард всем своим видом показывали, что осуждают его: все утро они держались с ним очень холодно и почти не разговаривали.
Внезапно высоко над их головами, в глубине ветвей, раздался раскатистый вопль, сопровождаемый резким визгом. Эдвард сразу же проснулся.
– Что это? – спросила Селин, с тревогой вглядываясь в деревья и чувствуя, как неприятный холодок пробегает по спине. От такого крика волосы вставали дыбом.
– Зеленые обезьяны. Они наносят очень большой вред урожаю, – сообщил Эдвард. – Плантаторы убивают их сотнями, но это битва без конца.
Необыкновенные зверушки с белыми мордочками с любопытством следовали за людьми, перескакивая с ветки на ветку. Теперь они казались Селин скорее игривыми, нежели опасными. И все-таки смешные ужимки обезьян не могли улучшить мрачного настроения девушки, особенно когда она узнала, что многие из них скоро погибнут от рук охотников. Взглянув на дорогу, она обнаружила, что к ним верхом на мощном белом жеребце приближается Корд. Растительность образовала по сторонам дороги такие густые заросли, что показалось, будто он таинственным образом появился из ветвей и листвы деревьев.
Корд, бесспорно, оказался превосходным наездником, он словно родился в седле. Сюртука на нем не было, широкополая шляпа защищала лицо от солнца, белая батистовая рубашка распахнута на груди, рукава закатаны по локоть, и видны сильные руки, темные волосы блестят на солнце. Лицо Корда, обычно старательно скрывающего свои чувства, оживилось от предвкушения предстоящей встречи.
– Мы почти приехали. – Он пристроился рядом, заставляя коня двигаться вровень с повозкой.
– Надеюсь, – вздохнула Селин.
– Тебе мешает жара, – заметил он.
Она подула на прядь волос, спустившуюся прямо на лицо, чтобы откинуть ее назад, и подумала, что, должно быть, ужасно выглядит. Потянув за воротник дорожного костюма, оказавшегося слишком плотным для тропического климата, Селин пожаловалась:
– Я не совсем по погоде одета.
– Надо подобрать тебе наряды полегче. Она бросила взгляд на Фостера и Эдварда и, понизив голос, предупредила:
– Осторожнее, а то кое-кто подумает, что ты более заботлив, чем хочешь казаться.
– Ты сегодня явно не в духе.
Селин не могла не обратить внимания на то, как ловко он держится в седле.
– Не больше, чем ты, – ответила она, не желая поддаваться его обаянию.
– Уже сожалеешь о своем решении поехать со мной?
Повозка снова подскочила на рытвине. Селин покрепче ухватилась за бортик и ничего не ответила.
– Ты можешь отправиться назад в Бэйнтаун вместе с извозчиком, – предложил он.
– А ты бы этого очень хотел, правда?
– Честно говоря, мне все равно. – Он снова смотрел на дорогу.
– Прошлой ночью ты это ясно продемонстрировал.
Он повернулся к ней всем туловищем и посмотрел очень внимательно:
– Только не пытайся мне сказать, будто прошлой ночью ты ждала, что я согрею тебя в твоей постели.
Селин почувствовала, как вспыхнуло ее лицо.
– Мне было достаточно тепло прошлой ночью, спасибо.
Взгляд Корда скользил по деревьям.
– Так я и думал, – пробормотал он. – Отсюда ты уже можешь увидеть крышу дома.
