Мир вокруг Селин наполнился новым смыслом. Звуки корабля, плеск волн, запах моря и легкий аромат цветов, распустившихся где-то на далеком острове, – все это смешалось с ощущением рук Корда, запутавшихся в ее волосах, и горьким вкусом рома на его нежных губах и горячем языке. От него пахло солнечным светом, солью и крепким ромом.
Она была совершенно не готова к той требовательности, которую почувствовала в его поцелуе. Селин была потрясена проснувшимися в ней ощущениями и силой страсти, которая двигала им сейчас.
– Это было замечательно. – Девушка не хотела задумываться, что говорит. Ведь это было даже не просто замечательно. Это было нечто такое, что она не в силах была описать словами.
Его вид, однако, говорил о том, что он не слишком доволен этим комплиментом.
– Уже поздно, – резко сказал Корд.
Он оглянулся, и Селин проследила за его взглядом. Рулевой по-прежнему стоял у штурвала, но, казалось, не обращал на них никакого внимания.
– Да, уже поздно, – бессмысленно повторила девушка, не в силах сказать что-нибудь еще. Ей вдруг показалось, что сердце подкатило прямо к горлу.
– Ты можешь стоять здесь хоть всю ночь, но я ухожу.
И он ушел, не сказав больше ни слова, не прикоснувшись к ней. Селин смотрела ему вслед и видела его напряженную спину – он напомнил ей сейчас Генри Моро. Селин наблюдала, как он идет по трапу на главную палубу, не понимая, что же заставило его отступить, и вдруг какое-то внутреннее чутье подсказало ей, что сейчас он, может быть, испытал то же удивительное чувство, от которого закипает кровь и кружится голова. И это не могло не оказаться сильнейшим ударом для человека, который так старался избегать любых чувств.
* * *
Сан-Стефен встретил Селин таким разнообразием ландшафтов, звуков и красок, какого она не видела никогда прежде. Она стояла рядом с горой сундуков и чемоданов – своих, Корда, Фостера и Эдварда – и старалась увидеть и услышать все сразу. Совсем недавно «Аделаида» вошла в чистые бирюзово-синие воды залива, такие же, как высокое небо над их головами. Причалы Бэйтауна почти не отличались от ново-орлеанских, разве что поменьше. Это был главный порт острова, и жизнь здесь била ключом. Шхуны, которые ждали ремонта, стояли в доках, где их должны были отчистить и снова покрыть краской. Вдоль причалов выстроились складские постройки. В магазинчиках и лавках местные и заезжие торговцы, разложив товары, боролись за каждый клочок земли с гончарами, которые тут же на гончарных кругах лепили из желтой глины свои изделия.
За колышущейся толпой Селин увидела просторную площадь, на которой горделиво возвышалась каменная церковь. Колокольня и купол тянулись к самому небу. За каменной оградой церкви заросшие мхом каменные кресты поднимались над могилами наиболее уважаемых граждан Сан-Стефена. Старые смоковницы с такими толстыми стволами, что за ними мог укрыться ребенок, увитые замысловато переплетенными виноградными лозами, создавали густую тень на каждом из четырех углов площади.
Влажный воздух благоухал тяжелым ароматом цветов. Холмы, окружающие бухту, были покрыты роскошной растительностью – от ярких красок сотен цветущих деревьев рябило в глазах. Сверкающий белый песок покрывал пляж, на который набегали, разбиваясь о камни, волны залива.
Селин пыталась одновременно охватить взглядом все, что ее окружало, и волнение ее нарастало. Она переминалась с ноги на ногу, чувствуя, что слабеет от ужасной жары. Девушка присела на один из сундуков, чтобы легче было ждать возвращения мужчин. Ей казалось, что ее нос и щеки постепенно поджариваются на солнышке. Корд исчез, не сказав ни слова о том, куда идет. Эдвард и Фостер, отправившиеся на поиски экипажа и повозки, которые отвезли бы их в Данстан-плейс, обещали скоро вернуться. Очевидно, их представление о том, что такое «скоро» несколько отличалось от мнения Селин.
Мимо нее прошел прилично одетый джентльмен, но, заметив, что она подняла на него глаза и улыбнулась, резко остановился. На вид ему можно было дать лет пятьдесят, у него были пышные седые волосы и привлекательное лицо. Незнакомец оценивающим взглядом окинул багаж и девушку, словно она была еще одним предметом багажа, а не живым человеком.
