– Нет, пока рано. Мне необходимо привести в порядок кое-какие дела. Я свяжусь с вами через Бобо в случае необходимости. До тех пор, пожалуйста, сохраните мою тайну.
Корд хотел, чтобы между ними больше не было никаких секретов и, если не считать смерти Жана Перо, она обо всем ему рассказала. Теперь Огюст Моро хочет, чтобы она нарушила свое слово.
– Я не могу лгать ему.
– Вы и не должны лгать, просто ничего пока не говорите.
– Разве это не то же самое, что ложь?
– Пожалуйста, Селин. Храните мою тайну еще три дня.
На лице Огюста Моро появилась улыбка, которая, без сомнения, разбила не одно женское сердце на многочисленных островах. Точно такой же была бы улыбка Корда, позволь он себе такую роскошь. Селин не смогла отказать Огюсту.
– Ну ладно, три дня.
Он взял ее руку и поцеловал, потом кивнул и покинул сад. Она смотрела, как он удаляется по тропе и исчезает за деревьями.
Надеясь добраться до дома до начала ливня, Селин повернула на одну из недавно расчищенных тропинок. Внезапно откуда ни возьмись появилась Ганни. Рабыня сломя голову неслась навстречу хозяйке. Селин испугалась, не увидела ли служанка Огюста Моро, но в этот момент поняла, что в руках Ганни держит сюртук Кордеро.
– Мисса, идите домой!
– В чем дело? Что случилось?
Рабыня дрожала. С широко открытыми глазами она протянула Селин сюртук. Девушка взглянула на белую ткань подкладки: по ней расплылось широкое кроваво-красное пятно.
– Где Кордеро? С ним что-то случилось? Ганни судорожно сглотнула и указала на тропинку за спиной Селин.
– Он пошел проверить новое поле. Его ранили. Кровь так и хлещет. Бобо… говорит… вам лучше идти туда!
Селин схватила сюртук, не обращая внимания на то, что испачкала кровью платье. С Кордом случилось несчастье, он тяжело или – если судить по количеству крови на сюртуке – смертельно ранен. Нельзя терять ни секунды.
Она бросилась по тропинке вслед за Ганни, споткнулась о корень и упала, но тут же вскочила и побежала дальше.
Ганни вела ее в глубь тропического леса. – В темных зарослях, куда не проникал ни один лучик света, Селин видела только белую блузку служанки, бегущей между деревьями, Селин вытянула вперед руки, стараясь защититься от лиан и хлещущих ветвей. Земля, мокрая от дождей, превратившись в густую, скользкую грязь, налипала на туфли Селин, мешая идти.
– Ганни! – закричала Селин, испугавшись, что потеряет служанку из вида в густых зарослях. – Мне кажется, мы не туда бежим. Я не вижу даже намека на тростниковое поле.
Как жаль, что она почти не слушала Корда, когда он рассказывал где расчищают новые поля под тростник. Теперь Селин пыталась припомнить хотя бы что-нибудь, что помогло бы разыскать его. Тропинка сузилась и пошла по настоящему болоту. Селин начала сомневаться, может ли Ганни вообще найти дорогу.
Зеленые обезьяны легко прыгали с ветки на ветку, словно издеваясь над Селин. Струйки пота бежали по ее перепачканному лицу, всклокоченные волосы стали влажными и разметались по плечам, прилипли к шее. С гор донеслись раскаты грома. Селин услышала, как крупные капли дождя застучали по широким листьям над ее головой, но потоки воды пока еще не проникали сквозь естественную крышу.
– Ганни! Подожди!
Рабыня исчезла из виду. Селин, испуганная и ничего не понимающая, продолжала бежать вперед, ей казалось, что сердце вот-вот вырвется из груди. Низко нагнув голову и не видя ничего, кроме мелькающих носков собственных туфель, Селин думала только об одном: как найти Корда.
Внезапно подняв голову, она вскрикнула от неожиданности и остановилась, едва не налетев на старика-колдуна. Он стоял перед высоким деревом, и в его глазах сверкал огонь победы.
Она попала в старательно расставленную ловушку.
Сюртук Корда стал невероятно тяжелым от грязи, дождя и крови. Сколько крови! Селин прижала сюртук к груди.
– Где мой муж? Вы убили его? Или вам нужна только я?
Селин сделала шаг назад, готовая убежать, но обнаружила, что путь к отступлению отрезан Ганни и молодым рабом, которого Селин не знала. На плече юноши болталась длинная веревка, Ганни смотрела на хозяйку широко раскрытыми от ужаса глазами. Взгляд рабыни переходил с Селин на колдуна и обратно, она никак не могла перевести дыхание.
