Так закончился наш день в Нью-Йорке. Мы разошлись по своим комнатам. Я долго не мог уснуть. Вспоминал Крым, бабулю, наш дом. Здесь, в Нью-Йорке, только наступает ночь. А там, над Черным морем, ярко сияет солнце уже нового дня. Как же мы сейчас далеко от родины!
Утром мы вызвали такси и поехали на вокзал, который был в центре города — огромное новое здание. Эскалаторы заботливо спустили нас вниз на подземный перрон, где у платформы стоял поезд с серебристыми и обтекаемыми вагонами, в которых окна напоминали самолетные иллюминаторы. Кресла были тоже как в самолете — глубокие, с откидывающимися спинками.
Вашингтонский экспресс вышел из подземного туннеля, который соединял вокзал с окраинами города, и, набирая скорость, повез нас в столицу Соединенных Штатов. Мчался поезд быстро, мы с Леной сидели у окна. Мелькали поселки, маленькие городки, редкие леса. Иногда возле полотна железной дороги были свалены в огромные кучи старые автомобили.
В центре вагона располагался маленький буфет. За стойкой стоял немолодой негр в белой форме с золотыми пуговицами и всем желающим раздавал картонные пакеты, в которых были бутерброды, печенье и маленькие бутылочки с соком. В бумажные стаканчики негр наливал кофе.
В самый раз и подкрепиться. Ведь поезд уходил из Нью-Йорка рано, и позавтракать мы не успели.
Абу с Леной остались сидеть на своих местах, а я пошел к буфету за нашими пакетами.
— Доброе утро! — с улыбкой приветствовал меня буфетчик. — Вам три завтрака?
— Да, пожалуйста! — подтвердил я и вдруг почувствовал, что кто-то на меня внимательно смотрит.
Поднял глаза и столкнулся взглядом с человеком, который привалился боком к стойке буфета. Перед ним на стойке стоял стакан с вином. Я сразу же понял, что человек пьян. Его круглое, щекастое лицо было багровым, маленькие, как у кабана, глаза — красными и злыми.
— Это что у тебя на пиджаке? — Он ткнул пальцем в мою сторону.
На пиджаке у меня был комсомольский значок, который я никогда не снимал во время нашего путешествия.
— Значок советского комсомола! — ответил я.
Мне показалось, что лицо у человека стало еще более красным.
— Ты коммунист? Ты русский коммунист?
Он повернулся в сторону переднего салона вагона и вдруг крикнул:
— Джон! Подойди-ка сюда, если хочешь взглянуть на живого русского коммуниста.
С ближайшего к буфету кресла вдруг поднялся огромный детина с квадратной головой на могучих плечах. Он вразвалку, как медведь, подошел к буфету и, прищурившись, взглянул на меня сверху вниз.
— Вот этот самый щенок? — процедил сквозь зубы.
— Он самый.
— Джентльмены! — забеспокоился буфетчик. — Почему вы хотите обидеть мальчика?
— Тебя не спрашивают! — отмахнулся от него детина и снова взглянул на меня. — А ну-ка сними свою железку! Нам здесь не нужно красной пропаганды.
От него тоже несло спиртом. Я бросил взгляд в задний салон вагона, где сидели Абу и Лена. Они смотрели в ок но и из-за шума колес не слышали, что со мной происходит.
— Снимай! — приказал первый из моих обидчиков и положил на мое плечо волосатую тяжелую лапу.
— Не сниму! — сказал я. — Этот значок не сниму никогда.
— Тогда мы сами снимем! — сказал один. — Мы ненавидим коммунистов и не желаем, чтобы они здесь разгуливали со своими красными бляхами.
— Если не снимешь, — добавил другой, — мы тебя вышвырнем из поезда. На ходу!
Почему я должен уступать этим двум пьяным грубым людям? Значок мне вручали в торжественной обстановке в этом году, когда принимали наш класс в комсомол. И я горжусь им.
— Не сниму! — сказал я.
Мои противники захохотали.
— Ох ты, какой герой! Сейчас проверим твое геройство на деле.
— Джентльмены! — снова попытался заступиться за меня буфетчик. — Ведь это же мальчик! Как можно на него поднять руку?
— Молчи, черная обезьяна!
В этот момент подоспел на помощь Абу. Он встал передо мной.
— Значок он не снимет! — твердо сказал Абу.
— Оказывается, здесь есть и взрослый коммунист! — обрадовались пьяные. — Значит, разговор у нас будет посерьезнее.
Напряжение нарастало — силы далеко неравные. Пассажиры, находившиеся в вагоне, делали вид, что ничего не происходит.
Я и не заметил, как буфетчик куда-то исчез и через несколько минут появился в сопровождении пятерых парней в морской форме. Парни были рослые, широкоплечие, с уверенной походкой. Подошли к пьяным, и один из моряков, самый крепкий, спокойно сказал:
