Кажется, Курций колебался. Во всяком случае хватка его ослабла. Он прижимал руку с кинжалом к земле, но не делал больше попыток одолеть Икела.
— Ты брал клейма у Макрина, — прохрипел Курций. — И чего ты просил?
Власти?
— Я просил новой войны. Война принесет Риму спасение. Но для себя я не желал ничего.
— Хорошо. Говори о своей тайне.
— Проверь, чем занимается академик Трион в филиале своей академии в Вероне.
У него лаборатория в помещении бывшего стадиона. Клянусь Геркулесом, старина, это стоит всех тайн на свете.
— Я отпущу тебя, если ты поклянешься водами Стикса, что не тронешь Элия.
Икел молчал довольно долго, так долго, что Кур-ций решил, что бывший префект претория откажется.
— Хорошо, — наконец выдохнул он. — Клянусь! Курций разжал пальцы. Икел вскочил на ноги с ловкостью и быстротой мальчишки и нырнул в ближайший переулок. Статуя Меркурия на перекрестке проводила его насмешливым взглядом. Икелу показалось, что его пытались преследовать — крики слышались на соседней улице. Но он легко ушел от погони.
Что ж, пусть Элий живет, если этого так хочет Курций. Нарушить клятву — значит оскорбить Юпитера. Пойти на такое Корнелий Икел не мог.
Трион устал так, что буквально валился с ног.
Только к полуночи он добрался до своего ничем не примечательного домика на окраине Вероны. После ванны прошел в триклиний. В комнате царил полумрак — горел только светильник на бронзовой подставке. В отличие от большинства римлян Трион ел сидя. Ему казалось, что так он поглощает пищу быстрее. А он ценил время. Он как никто другой знал, насколько его мало у смертного. Теперь, когда он подчинил себе самую страшную силу природы, Трион начал ценить время вдвойне.
Старый слуга поставил перед ним на стол блюдо с холодным мясом, тарелку пунийской каши и бокал вина. Трион выпил вино, хотел приняться за мясо, но передумал. Есть не хотелось. Его подташнивало, и голова кружилась. Неужели он облучился? Трион вновь наполнил бокал и осушил залпом. Против воли вспомнил Гая Габиния. Его граничащее с эйфорией возбуждение, нелепый смех, еще более нелепые шуточки. Гай отпускал их между приступами рвоты. Трион велел немедленно увезти Гая Габиния из Вероны. Он не хотел, чтобы другие видели, что может произойти с каждым. Трион знал, что молодой человек обречен.
— Вот именно. Разве вы все, люди, не приговорены к смерти?
Трион обернулся.
— Кто здесь? — Рука сама потянулась к кнопке звонка.
— Не торопись. Я скоро уйду, — пообещал гость. — К тому же твоя охрана так же не увидит меня, как и ты.
Трион включил верхний свет, но никого не увидел.
— Что тебе надо? — устало спросил Трион. Гость засмеялся. Неприятный торжествующий смех.
Гость расхаживал по комнате взад и вперед — Трион чувствовал колебания воздуха.
— Представь, ничего. Просто зашел посмотреть, как выглядит человек, способный уничтожить богов и весь мир в придачу. Неужели тебе мало миллионов
погибших в Третьей Северной войне, что ты хочешь создать еще и это оружие? Зачем тебе это бессмысленное жертвоприношение?
— Тебя прислал Гетр?
— Твой гений? О нет! Я сам по себе. А ты, как я вижу, заодно с гениями?
Голос из пустоты раздражал академика. Ему казалось, что он говорит сам с собою.
Почти что бредит. А может быть, это и в самом деле так?
— Что тебе надо? — повторил он, но ответа не последовало.
Неведомый гость исчез. Он в самом деле заходил только посмотреть на Триона. Они узнали. Вернее, один из них узнал. Кто-то из богов наконец-то понял, чем занят Трион. Что теперь будет? Что он сделает?. Триону захотелось повалиться на землю и закричать:
«Прости!» Но не потому, что он раскаялся, а потому. что боялся. Боялся, что он не даст ему довести дело до конца. Это дело было для него важнее всего.
Важнее миллионов человеческих жизней. И своей собственной тоже.
