С Альп сползла грозовая туча и разразилась кратким ливнем. Элий сбросил скорость. Машина едва плелась.
На рассвете, полностью обессиленный, он остановился возле бензоколонки, будто чужой голос отчетливо шепнул на ухо: «Здесь». И Элий свернул с дороги.
Заправил машину. Но ехать дальше не мог. Он чувствовал, что у него жар. С каждой минутой ему становилось хуже. Он зашел в маленькую таверну и уселся на отрытой террасе под полосатым тентом. Прозрачный воздух пьянил. Окружающий пейзаж казался неправдоподобным в своей красоте. Мир был чудовищно прекрасен. Зелень, отмытая дождем, сверкала. Мысли в голове путались. Элий подумал, что может отсюда позвонить сенатору Пробу. Подошел к автомату, стал набирать номер и забыл его на половине. Вспомнил какой-то другой, набрал… тот был занят. Он даже не знал, кому звонит. Швырнул трубку. Он постоянно думал о Марции. Но думал вот так — «Марция». И все… Продолжить не мог. Потому что дальше пульсировала одна боль. Он взял в таверне чашку кофе, но смог сделать лишь пару глотков — его замутило.
И тут он увидел Марцию…
Раскаленная игла впилась в сердце. Несколько минут он сидел неподвижно.
Марция расположилась за столиком напротив и пила через трубочку сок из высокого кубка. На ней была голубая накидка. Широкополая шляпа отбрасывала густую тень на ее лицо. Элий подумал, что заснул и видит любимую во сне. Он поднялся и шагнул к ее столику. Марция откинула голову и смотрела на него с недоумением и брезгливостью. Элий не сразу понял, что Марция его просто не узнает. Выглядел он ужасно — глаза запали, щеки небриты, волосы спутаны, туника вся в бурых пятнах.
Он походил на бродягу. Она же, несмотря на бледность и голубые тени под глазами, была необыкновенно хороша.
— Марция… — его голос хрипел, как испорченный электрофон.
— Элий…
Он протянул руки, хотел обнять. Она отпрянула.
— Что ты здесь делаешь? — В ее голосе не было радости — одно раздражение и испуг. Он не ожидал этого и растерялся.
— Ищу тебя… — он бессильно уронил руки. — Не знал, где ты… нашел… прости.. случайно… — он окончательно сбился и умолк.
— Жаль, что мы встретились, — сказала она сухо. — Я хотела тебе написать.
После того как стану недостижима.
Он не понимал, о чем она говорит. Он и своих-то. слов не понимал. Кровь пульсировала в висках. Рот пересох, губы запеклись. Она подтолкнула в его сторону кубок. Он послушно выпил остатки сока, но не почувствовал вкуса.
— Поехали на побережье… там можно спрятаться… — предложил он, сам толком не зная, от кого собирается прятаться — от гениев или от людей. — Тебе надо отдохнуть… бедная…
От этого слова она передернулась, будто от удара. Она терпеть не могла, когда ее жалели. Он забыл об этом. Теперь запоздало вспомнил. Принялся извиняться, но она резко оборвала его:
— Элий, я уезжаю из Рима. Сейчас. Навсегда. Я не могу больше здесь оставаться.
— Не оставляй меня… — Он вновь потянулся обнять ее, собираясь защитить от всех бед на свете, но она выставила вперед руки, отстраняясь. И он замер, будто натолкнулся на непреодолимую преграду. Ему казалось, что его мучают не собственные раны, а боль Марции. Вся ее боль перешла к нему. Она не страдала — он это видел ясно.
— Можешь поехать со мной? — спросила она. Он поразился — как спокойно звучит ее голос. — В Новую Атлантиду. Навсегда.
Наконец до него дошло, что она требует.
— Уехать из Рима? Марция, ты с ума сошла… Это же Рим…
— Ну и что? Я уезжаю. Я так решила. И ты решай. Или ты едешь сейчас со мной, или мы расстаемся навсегда.
В его воспаленном мозгу вновь всплыла мысль о сне, кошмаре. Элий наконец осмелился дотронуться до ее плеча. Ощутил прохладу кожи сквозь ткань — его собственная ладонь горела. Нет, это не сон. Он попытался заглянуть ей в глаза. Она отвернулась.
— Надо выбрать между тобой и Римом?
— Я не могу здесь оставаться. — Она поднялась.
Таксомотор уже подплывал к дверям таверны. Смуглый шофер за рулем. Служанка на заднем сиденье. Дорога волновалась как море. Плыла, убегала. Жар накатывал волнами, сменяясь ознобом.
— А я не могу уехать… — произнес он тихо, как приговор.
Она будто только и дожидалась этого ответа.
